Граф Суворов. Том 4

Глава 29

— Победителя на трибуну. — объявил распорядитель, как только государь замолчал, и откуда-то из подсобного помещения на арену выехал пьедестал с кафедрой. При этом со стороны зрителей было совершенно не заметно что вся конструкция установлена на небольшой автомобиль. Хотя… судя по качественной сборке это мог быть постоянный реквизит.

Щиты над королевской ложей никуда не исчезли, но государь просто прошел сквозь них, а потом шагнул с края платформы. Я ожидал чего угодно, что он рухнет вниз и просто приземлиться, показав выдающиеся физические данные. Что он поймает себя прессом, как я недавно. Но вместо этого Петр словно не заметил, что идет по воздуху. И лишь едва заметное свечение под ботинками позволяло понять, что он использует конструкты на недоступном мне уровне. Пока недоступном.

Десятки камер следовали за правителем империи попятам, и я оказался на столько заворожен этим зрелищем, что не сразу понял в какой ситуации оказался. Я стою в паре метров от правителя величайшей в мире империи, пусть и находящейся в состоянии смуты, близкой к гражданской войне, но все еще сильной и независимой. А еще я стою истуканом, с мечом в руке, в то время как сообразительный Михаил уже рухнул на пол.

Уловив в глазах Петра искорку веселья, я запоздало опустился на одно колено и протянул меч на вытянутых руках. В этот раз задержка была уже по вине правителя. Хотя может он так соблюдал драматическую паузу? А через несколько секунд меч у меня из рук приняли.

— Клянешься ли ты, Александр, во всем блюсти интересы Российской Империи, охранять ее людей и государство Российское. Не жалеть ни крови, ни головы своей, сражаясь с её ворогами, истребляя лихих людей и их супостатов? — прозвучал громкий, четкий и куда более возвышенный, чем минуту назад голос.

— Клянусь! — ответил я, как можно уверенней. Пришлось даже прану перераспределить, чтобы не запороть момент. — Империя превыше всего!

— Силой и властью своей нарекаю тебя бароном Арылахским! — произнес государь, поочередно коснувшись моих плеч мечом. — Встань!

— Да, государь. — тут же ответил я, поднявшись, и впервые наши глаза встретились. Я успел сообразить, что это может быть проявлением неуважения и тут же чуть склонил голову, разорвав зрительный контакт, но кажется что-то пошло не так.

Всего на мгновение, на долю секунды, я почувствовал опасность, от которой хотелось бежать. Немедля провалиться сквозь землю. Ударить себя прессом с максимальной силой, лишь бы оказаться как можно дальше от её источника — стоявшего передо мной императора. Но почти сразу чувство опасности замолкло, оставив меня в недоумении — что это было?

— Прошу за мной, барон. Покажем нашему народу, что государь умеет держать слово и быть щедрым. — произнес Петр, и уверенной походкой направился к передвижной трибуне. Мне ничего не оставалось, кроме как держаться следом. Разве что по воздуху я ходить не умел, так что пришлось подбросить себя прессом, чтобы оказаться на указанном императором месте.

— Граждане, дети мои, сестры… и братья. Сегодня мы празднуем победу достойного, но не его одного. За полгода соревнований были выявлены сотни выдающихся дарников, и каждому из них выпал шанс добиться большего. Как и этот юноша, они поступят на службу нашего государства, чтобы вести за собой обычных людей, защищать их, не жалея живота своего, и бороться с нашими врагами до последнего. — говорил император, и я с удивлением понял что не чувствую в его словах фальши. Он верил в то, что произносит. В величие империи, в обязанность сильного защищать слабых. В обязанности, приходящие с возможностями.

А со всех сторон нас окружали сотни камер, передающие картинку миллионам человек по всей империи и за ее пределами. Обычный день, для многих стал уникальным событием. Император обращался к своей нации. А потом все резко кончилось, и мне оставалось только помахать рукой, стоя чуть ниже и дальше императора от трибуны. Камеры разошлись в стороны, беря общий план, и прожекторы начали гаснуть.

— Идём. — приказал Петр, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним в боковой коридор, ведущий к императорской ложе. Но примерно в середине коридора нас уже встречали те самые четверо гвардейцев и Строганов, которого держали под надзором.

— Ваше императорское величество. — глубоко склонился Василий. — Ваше сиятельство, поздравляю вас с получением официального титула.

— Суворовский? — коротко спросил Петр, взглядом указав на Строгонова.

— Так точно. — еще ниже склонился Василий.

— Псы… — выдохнул император, а затем, обернувшись, без размаха ударил меня по лицу. Я не чувствовал опасности, но даже на ускоренных рефлексах все что успел сделать — подставить щит, которого правитель просто не заметил. Меня отбросило в сторону, словно тряпичную куклу, с разбитой губы потекла кровь. И я успел заметить, как император вытирает платком собственную ладонь. А затем он сорвал камень, висящий у меня на груди. — Под стражу, обоих. В камеры до выяснения.

— Слушаюсь. — ответил самый рослый из гвардейцев, чье лицо было не рассмотреть под украшенным завитками шлемом.

— Что? Стойте! Мы ни в чем не виновны! — попытался возразить Строганов, но его тут же огрели по затылку прикладом, и обмякшее тело подхватили с двух сторон.