Он проверил двери. Они так и остались незапертыми. В помещении храма царил полумрак, почти все лампы были выключены в целях экономии, и он решил оставить все как есть. Посмотрел на часы. Почти вовремя. Дикая нелепость, конечно, но надо до конца выяснить, в чем дело. Он прошел к конфессионалу, сел на бархатную скамью, приготовившись ждать.
Два ноль восемь.
Два ноль девять.
Два десять.
С каждой секундой Джон все больше начинал чувствовать себя полным дураком.
Два одиннадцать. Два двенадцать.
Он услышал, как тихо скрипнули после осторожно открываемой входной двери. Сердце гулко забилось. Он выпрямился и положил руку на задвижку.
— В которой вы, святой отец? — послышался мужской голос.
— В этой, слева от вас. — Щелкнув задвижкой, он уже собрался было выглянуть, но голос резко предупредил его:
— Оставайтесь на месте. Я должен сказать вам нечто весьма важное.
Джон сгорал от желания приоткрыть дверцу, тем не менее остался на месте, прислушиваясь к приближающимся четким звукам каблуков по мраморному полу. Не приходилось ли ему раньше слышать эти звуки где-то в другом месте?
Шаги стихли.
— Вы там удобно устроились, отец?
— Заходите. Давайте приступим, — ответил Джон. Нервы уже были натянуты как струна. — Что вы хотите сказать мне?
— Я хочу исповедоваться, — произнес мужчина. Джон услышал, как тот вошел с противоположной стороны.
— Послушайте. Время позднее. Ближе к делу, хорошо?
Чем это пахнет? Странный, едкий запах…
— Мне все известно про вашу приятельницу, отец. Мне рассказал большой жирный сыщик. — Мужчина, очевидно, присел на корточки, потому что Джон, несмотря на слабое освещение, увидел в окошке тонкие бледные губы.
Запах паленого, наконец сообразил Джон.
— Что это значит?