Глазомер! Быстрота! Натиск!

– Пехота? – с интересом переспросил капрал. – Кто такие, сколько их там было, разглядели?

– Да откуда! – с досадой мотнул головой разведчик. – По шуму – так гораздо больше роты. Мы только подползли, а они все еще шли. Вот уже перед вами только-только замыкающий отряд проследовал. Я чего, Вань, шуманул-то? Там пара на обочину вышла и чего-то по-своему лопотала. Но ведь я же не сподобился, вот как ты, их поганый басурманский язык выучить, – виновато вздохнул Дрозд. – Поэтому и не разобрал ничего. Боялся: а вдруг вы покажетесь, и они вас сумеют углядеть, потому и просигналил тревогу. Но они свое дело на обочине сделали и вслед за остальными ушли. Можно было их, конечно, и попытаться взять. Да хоть даже и одного. Но ты ведь сам загодя нам сказал, что надобно тихо тут действовать.

– То был приказ самого командира батальона, – подтвердил капрал. – А ты, Савелий, ничего вообще у них там не сумел разглядеть? Ну, может, по амуниции там, по оружию? Как одеты хоть они были? Ты же ведь самый зоркий здесь среди всех нас.

– Дык, вроде все как обычно, – почесал голову Дроздов. – Турки – они и есть турки, да и темно там было, только лишь одни колпаки на башках у них белели.

– Колпаки-и? Какие такие колпаки? – приглушенно переспросил его капрал. – А ну-ка давай теперяча вспоминай!

– Дык белые, говорю же я. Оттого-то их и сумел разглядеть, – пожал тот плечами. – Такие они, как бы круглые, повыше наших касок, и позади у них махра какая-то прицеплена, словно бы светлое полотенце. Но я не шибко это уже разглядел, а вот какой цвет у мундиров, так и вообще даже не понял.

– Вот же ты балда, Савелий! – ударил его по плечу капрал. – Колпаки, махра сзади, – передразнил он егеря. – Еще и пластуном зовешься! Хвост, вон, на свою каску заработал за храбрость. Это же янычары были, дурила! Самые что ни на есть настоящие янычары! И головной убор у них точь-в-точь такой, как ты и рассказал. А это уже все очень интересно, брат. Значится, сурьезное войско супротив нас здесь собирается. Так что будет теперь чего их высокоблагородию нам докладывать. Полежим еще маненько, поглядим, а потом и обратно пойдем.

По дороге прошли еще две пехотные колонны. Издали, с южной стороны, послышался какой-то стук и скрип. Капрал, заслышав его, напрягся и подполз ближе к дороге.

– Там лежите, на месте, я сам здесь буду! – крикнул он сунувшимся было за ним егерям.

Набросав поверх сетки траву, Иван слился с растительностью, а мимо одна за другой уже прокатывали конные передки.

– Одна, вторая, третья… – тихо шептал он, пересчитывая проезжавшие пушки. – Вот оно как, восемь орудий здесь было. Все такие же, как и у нас на холме.

Мимо, буквально в пяти шагах от него, шли рядовые топчу – турецкие артиллеристы. Ехали верхами люди начальственные. Катили на обозных повозках орудийная обслуга и османские интенданты. И никому из них не приходило сейчас в голову, что тут, совсем рядом с ними, затаились русские егеря, зеленые шайтаны, как они их называли, готовые в случае чего дорого продать свою жизнь.

– Мишаня, ползи вперед, – кивнул в сторону сгоревшей деревни Цыган. – Ты уже не раз здесь ранее с дедом бывал, хорошо всю местность в этой округе знаешь, а мы все за тобой будем держаться. Ты, главное, не спеши, послушай хорошо, оглядись, а уже потом и дальше ползи. Потом опять замри, снова послушай, и ежели все спокойно, то нам рукой махни и опять вперед, – наставлял батальонного вольноопределяющегося Лужин. – Никак не могут турки эту деревню стороной обойти. Как-никак тут на уцелевшей околице у них ведь ранее большое начальство жило.

Места эти действительно для Михаила были знакомые, не раз с родителями или с дедом ходил он в это село из своего рыбацкого хутора. Здесь ранее жила вся его многочисленная родня, были тут друзья и товарищи. Теперь же всю эту окружающую местность было не узнать. Повсюду виднелись обгорелые развалины хат, из которых торчали вверх черные остовы печей и их дымоходные трубы. Валялись вокруг поломанные плетни, жерди и всякий мусор. Михаил взял немного левее, обползая развалины какого-то хлева, и чуть было не натолкнулся на пятерых турок. Они прошли буквально в десяти шагах от разведчика к развалинам и, немного их поворошив, выбрали из куч сохранившиеся куски дерева.

– Быстрее, быстрее! – поторапливал четверых работающих тот турок, что был в тюрбане. – Сейчас субаши орать начнет, за то что мы здесь долго копаемся! Скоро уже комутан алая подъедет, а у нас еще даже вода в котле не закипела! Муса только-только вот начал барана разделывать.

Работающие что-то проворчали в ответ, и вот, наконец, вся пятерка потянулась в ту сторону, откуда она только что недавно пришла. Миша приподнялся и перебежками проследовал вслед за ними.

На околице расседлывали коней сипахи. Здесь уже горело несколько костров, возле которых суетились люди. Неподалеку чернели небольшими открытыми окнами и три уцелевшие хаты.

– Что там, Мишаня?! – перебежав улицу, в бурьян возле Леонтьева упал сержант. Вслед за ним полукругом с ружьями наготове пристроились и все остальные пластуны.

– Да вон, Федор Евграфович, похоже, что новые хозяева уцелевших хат вернулись, – кивнул на снующих турок Мишка. – От заготовщиков дров я прослышал, что начальство они свое ждут, командир алая, видишь ли, у них голодный. А эти, стало быть, к его приезду спешат, стараются. В избы-то, я гляжу, никто из них не заходит, все закрытые они стоят, а возле каждой по одному караульному уже встало.

– Вот и хорошо, что не заходят, – хмыкнул Лужин. – Саввушка мне рассказал, что они в них фугасы хитрые поместили. Простые-то солдатики у османов, небось, у костров ночевали, а в этих избах, видать, самое большое начальство ранее жило. Ильин сказывал, что внутри даже какие-то там ковры и цветастые тряпки были всюду настелены, и вообще там куча всяких вещей осталась. Вот и ждут они своих прежних хозяев.