– Мы, в основном, разговариваем обо мне. В последнее время из меня довольно паршивая подруга.
Мама потянулась вверх и стерла кухонным полотенцем муку с моего подбородка.
– Уверена, Джейми не считает тебя плохой подругой. Вероятно, она хочет подставить тебе плечо и делает это так, как умеет.
– Угу, и ей как раз удается вызывать меня на откровенность, – проворчала я и поклялась, что при следующей встрече с Джейми тоже вникну в ее проблемы.
– А о чем ты с ней сегодня откровенничала?
Я смерила маму сердитым взглядом. Хоть бы попыталась проявить деликатность, что ли.
– Обо всем, что мне взбрело в голову.
В ответ она тоже смерила меня взглядом.
– Например?
Очевидно, мама решила не дать мне сорваться с крючка. Но я вряд ли могла поведать ей, что мы обсуждали моего таинственного парня, чувство вины оставшихся в живых и околосмертный опыт, лишающий человека способности строить планы на будущее. А еще я не могла рассказать ей о том, что мою близкую подругу, привидение Минди, украли.
Однако требовалось продолжать диалог.
– Иногда по утрам, когда я просыпаюсь, нужно много времени, чтобы вспомнить, кто я. Кстати, далеко не сразу все, что случилось в прошлом месяце, загружается в мозг. Но даже здорово ничего не знать. Пусть даже я забываю всего на пять минут.
Она не ответила, возможно потому, что выражение моего лица не соответствовало словам. Я вспоминала о том, как губы Ямы сделали сон вообще возможным.
Мы начали лепить равиоли. Вырезали из раскатанного пресного теста кружочки, плюхали в серединку полную ложку начинки, сворачивали их и защипывали пальцами. Мама проходила по защипанным краям вилкой, делая их гофрированными, чтобы равиоли напоминали уменьшенные кальцоне.[101]
Дело продвигалось медленно, и я в какой-то миг задумалась, а оправдывает ли это блюдо предпринятые нами усилия. На каждую штуку требовалось около тридцати секунд, а тарелка с крошечными равиоли опустошалась моментально. Однако в них таилось некое совершенство, напоминающее о мебели в кукольном домике.
– Кстати, когда ты говорила с отцом? – вдруг спросила меня мама.
Я удивилась. Она никогда не заводила речь о папе, если была возможность избежать этой щекотливой темы.
– Я послала ему эсэмэс с благодарностью за новый телефон, – буркнула я.
– Я имею в виду не эсэмэс, а настоящий разговор.
Странно.