Лихорадка боя куда-то ушла, мысли в голове потекли спокойно, как в компьютере. Решение пришло почти сразу, без напряжения и раздумий. Я поднял с палубы метатель и, сняв его с предохранителя, перевел рычаг механизма в боевое положение. Метатель загудел и тихо завибрировал в руках.
«Господи, пронеси! На руках метатель не удержать, только бы не промахнуться», — мелькнула в голове запоздалая мысль.
— Первый, встань передо мной на колени! — рявкнул я.
Шак рухнул на палубу, и я, положив метатель ему на плечо, направил ствол на толпу. Мозг работал, как калькулятор.
«Еще далеко, можно промахнуться, пусть подойдут поближе. Все, пора», — холодно рассчитывал мозг дистанцию для стрельбы.
Толпа полностью заполнила сетку прицела, до цели оставалось метров пятьдесят. Я плавно нажал на спуск. Метатель громко ухнул, и в толпу полетел огненный шар размером с футбольный мяч. Отдача у метателя оказалась будь здоров, и меня юзом отодвинуло на полметра. Файербол взорвался, попав в середину толпы, и, расширяясь огненным конусом, смел все на своем пути. В воздухе замелькали горящие обрывки человеческих тел, и раздался грохот взрыва. Долбануло так, что выстрел метателя по каравану Торвина показался мне хлопком сорокапятки, а сейчас ударила стодвадцатимиллиметровая гаубица. Толпа перестала существовать, за местом взрыва почти до барака осталась только оплавленная земля. Огненный смерч разбросал по горящей траве обугленные ошметки того, что раньше было людьми. На палубу «Варяга» посыпался шашлык из человечины. Все вокруг впали в ступор: и люди, и шаки, и лошади. В наступившей тишине были слышны только звуки потрескивающих в огне останков людей. Через секунду нас оглушил дикий вой выживших в этом кошмаре, следом взревели лошади и шаки, бросившиеся во все стороны с корабля. Прошло всего несколько мгновений, и на корабле остались только я, лежащая в обмороке Викана и находящийся без сознания Рис. Первого колотило, как припадочного, и он скулил, как побитая собака, но не убежал! Торвин с Колином, минуту назад являвшие образцы героизма, улепетывали вместе с шаками, только треск по камышам стоял. Да, устроил я мясорубку своим файерболом, так что даже самые твердокаменные бойцы не выдержали.
«Игорь Столяров, что с тобой произошло, как ты дошел до жизни такой? За всю прошлую жизнь курице голову не отрубил, над умершим котенком плакал. В восьмом классе на уроке зоологии лягушку резали, в обморок упал. Только что полсотни человек в горелый фарш превратил, а в душе пусто, как будто так и нужно. Сломалось что-то внутри, наверное?» — теснились в голове невеселые мысли.
Я осмотрелся вокруг и понял, что нужно что-то делать. Достав плавающее возле борта ведро, я начал тушить пожар, разгорающийся на корабле. Потом привел в чувство Первого, облив и его водой. Шака начала колотить нервная дрожь, и он расплакался, как ребенок. Я обнял его за плечи и стал успокаивать, как успокаивают маленьких детей, говоря ему ласковые слова. Это подействовало, и Первый стал помогать мне приводить в чувство Викану. Оживить гвельфийку оказалось намного сложнее. Викана сильно истощила себя, спасая Риса, а тут такой удар по ослабевшему организму. Поэтому мне сначала пришлось подкачать ауру девушки, а уж потом брызгать на нее водой и шлепать по щекам. Викана пришла в себя и, увидев меня, отшатнулась.
— Неужели я такой страшный, девочка? — с горечью спросил я.
— Нет, нет, высокородный, это я от неожиданности. Вы очень красивый мужчина, — прошептала Викана и посинела, как слива.
— Ну вот и хорошо, что ты в себя пришла, займись теперь Рисом, давай я отнесу его в каюту капитана, а потом поищу Торвина с Колином.
— А куда они делись?
— Побежали шаков догонять, — ехидно ответил я.
Искать бегунов мне не пришлось, через некоторое время они вернулись сами. Пришли Колин и Торвин одновременно, наверное, драпали наперегонки друг с другом. Выглядели «герои» жалко, оба в грязи и осоке с красными, как у вареных раков, лицами.
— Ну что, догнали? — спросил я.
— Кого догнали? — не понял Торвин.
— Собственный страх.
Лица у воинов стали вовсе бордовыми.
— Да не переживайте вы так, я сам чуть сознание не потерял от такого зрелища. Здесь у любого героя сердце в пятки уйдет, а тут еще шаки драпанули — толпа затягивает. Главное, что вы вернулись и не побоялись выглядеть некрасиво, значит, никогда больше не побежите.
— Первый же не убежал, он с тобой остался, — возразил Колин.