Если бы они были на равных, принцесска давно уже залепила пощечину, да еще какую. Север практически ощущает эту тянущую боль от ее изящной ладошки на щеке, стоит чуть прикрыть глаза. И ждет этого удара, в который она вложит всю свою злость и ненависть.
Да, девочка, давай. Выпусти гордую дикую кошку наружу, расцарапай, набросься, ударь. Север смотрит в ее глаза, впитывает эмоции, которые Алина не в силах сдержать. Предвкушает.
Спровоцируй. Давай же.
Чтобы можно было наплевать на свое же обещание, наброситься, вдавить в постель своим весом и взять ее. Вдалбливаться раз за разом, исступленно, яростно, остервенело. И не целовать, нет, а по-звериному вгрызться в шею, и душу из нее вытрахать.
Север следит за ней из-под полуопущенных век, застыв в обманчиво-расслабленной позе. К черту этот гребаный минет, он хочет ее. Жадно, грубо, жестко, оставляя отметины на нежной коже от пальцев, так сильно изнутри пожирает похоть. И брать ее. Снова и снова. Пока она не поймет.
Не поймет что?
Этот вопрос пылью улетучивается из головы, едва принцесска опускается ниже. Словно каким-то шестым чувством ощущает, чего делать не стоит. Неужели все по его взгляду поняла?
А жаль.
Сосет она неумело. Правда, старается там что-то, но эти потуги вызывают скорее улыбку. Хотя вид ее раскрасневшихся пухлых губ, плотно обтягивающих головку, все-таки доставляет такое удовольствие, что Северу даже начинает нравиться.
— И долго ты будешь его как леденец лизать? — скучающим голосом интересуется он, когда Алина спустя чуть больше пяти минут отстраняется и потирает ноющую с непривычки челюсть.
— Я… я не знаю, как надо, — честно признается она, хлопая глазами, как невинная девочка.
— Бери глубже.
— Глубже? — переспрашивает принцесска растерянно.
Север закатывает глаза. Ох уж эти чертовы девственницы в постели. Больше возни, чем удовлетворения.
— Он же не влезет, — торопясь, объясняет Алина, бросая взгляд на член в своей руке и невольно сглатывая.
— Придется постараться. Так и будешь за него держаться и впустую болтать? — уточняет Север со смешком.
Она снова зажмуривается и послушно склоняется вниз.
— Глаза открой.
Алина вздрагивает, но слушается.
— Смотри на меня.