Вернувшиеся

Через пару миль поля редели, а дома попадались все чаще. На территории города заезжие путники находили только два уличных фонаря, неуклюже спроектированную транспортную сеть и множество тупиков со старыми обветшалыми домами. Единственными новостройками были здания, восстановленные после мощных ураганов. Они блестели свежей краской и внушали людям мысль, что в этом старом городе можно было встретить нечто новое. Однако ничего нового в Аркадии не происходило — до тех пор, пока не появились «вернувшиеся».

Домов и улиц было немного. В центре города стояла школа: старое кирпичное здание с маленькими окнами и узкими дверьми. Установленная там система воздушного кондиционирования не работала. Чуть дальше на север — на вершине небольшого холма у самой границы города — располагалась церковь. Построенная из толстых бревен и обитая вагонкой, она походила на маяк, и этот духовный светоч напоминал горожанам о верховной власти, которая всегда была над ними.

Церковь никогда не посещало столько людей — по крайней мере, с 1972 года, когда в город приезжала «Соул Стиррерс» — та бродячая группа исполнителей спиричуэлс, в которой на басу играл еврей из Арканзаса. Посетители едва не стояли на головах друг у друга. Церковную лужайку заполнили автомобили и грузовики. Чей-то ржавый пикап, нагруженный поленьями, припарковался под распятием в центре газона. Казалось, что Иисус, спустившись с небес, решил сходить в скобяную лавку. Свет задних фар подсвечивал небольшую доску объявлений, которая гласила: «Бог любит вас! 31 мая состоится вечеринка с жареной рыбой». Машины стояли до самого изгиба шоссе, а такое было только в 63-м (или в 64-м году?), когда хоронили троих Бенсонов, погибших в ужасной аварии — в тот дождливый день весь город съехался, чтобы оплакать их гибель.

— Ты должен пойти с нами, — сказала Люсиль. — Что подумают люди, если не увидят тебя в церкви?

Харольд остановил грузовик на обочине дороги и похлопал рукой по нагрудному карману рубашки, в котором находились сигареты. Люсиль, расстегнув ремень безопасности, пригладила волосы Джейкоба.

— Они подумают так, — ответил ее муж. — «О, старый Харгрейв не пришел на вечернюю службу! Слава Богу! Хоть кто-то в эти времена безумия остается таким, каким был всегда!»

— Строптивый язычник! Сегодня здесь проводится не служба, а городское собрание. Так что мог бы и сходить для разнообразия.

Люсиль вышла из грузовика и поправила платье. Это была ее любимая вещь, которую она носила по особым случаям. Ткань собирала пыль с любой поверхности. Ее первоначально блестящий оттенок потускнел до пастельного зеленоватого тона. Небольшие кружевные цветочки, пришитые вдоль воротника, соответствовали узору по канту тонких рукавов.

— И что я о тебе так беспокоюсь? — сказала она, отряхивая от пыли подол платья. — Ненавижу этот грузовик!

— Ты ненавидела все грузовики, которыми я владел.

— Но ты все равно продолжал их покупать.

— А я могу остаться здесь? — спросил Джейкоб, вертя в пальцах пуговицу на воротнике рубашки.

Каким-то таинственным образом пуговицы всегда имели власть над ним.

— Я с папочкой мог бы…

— Мы с папой могли бы, — поправила его Люсиль.

— Нет, — едва не рассмеявшись, ответил Харольд. — Иди со своей мамой.

Он сунул сигарету в рот и почесал подбородок.

— Табачный дым вредит детям. У тебя появятся морщины и плохое дыхание. От дыма ты можешь стать волосатым.

— И упрямым, как твой папа, — добавила Люсиль, помогая мальчику выйти из машины.

— Мне кажется, они не захотят меня там видеть, — сказал Джейкоб.