Судорожно сглотнув, хватаю его за затылок и, прижавшись лбом к его лбу, выдыхаю:
— Парня которого ты знал, Ванькой звали, ух как они с Сашкой люто дружили, — усмехаюсь, — а вот сержант из песни это я. Понимаешь, я, — хватаю со стола бутылку коньяка, наливаю в бокал и залпом опрокидываю в себя, не чувствуя вкуса. А он смотрит на меня, большими глазами, и улыбается. — Чего смешного? — спрашиваю, пытаясь продышаться. А вокруг немая сцена: смотрят как... не знаю на кого.
— Егор, сынок, а почему ты ничего не рассказывал? — папа смотрит на меня каким-то странным взглядом.
— Думаешь, мне хочется об этом рассказывать? — мотаю головой.
— Думаю, нет, — кивает, — ладно, потом об этом. А сейчас, Костя, расскажи моему сыну всё, что он хочет знать!
— Я не смеюсь, Егор Анатолич, — улыбается Костя, отвечая на ранее заданный вопрос. — Я удивляюсь!
— Чему же? — в непонимании смотрю на него.
— Как мир тесен... Сашка ведь говорил, как вас зовут, только я представить не мог, о каком Егоре речь. Спасибо вам за брата, ведь вы ему не раз жизнь спасали.
— Нет, Костя, не так всё просто, — качаю головой, — мы с твоим братом крепко повязаны. Так что считать, кто кому обязан — неблагодарное дело! Пойдём-ка лучше ко мне, посидим. Расскажешь, как он там. Надеюсь, не откажешься пообщаться с боевым товарищем своего брата?
— С огромным удовольствием! — искренне улыбается. — Я только мужиков предупрежу, чтоб не потеряли!
— Стоп! — вмешался отец. — Я тоже хочу послушать.
— Папа!
— Егор! — стучит пальцем по столу. — Или я присутствую, или Костя ничего не скажет!
— Зачем тебе это? — недоумеваю.
— За надом! Или ты против, что твой отец начал интересоваться твоей жизнью?
— Да ты постоянно в мою жизнь лезешь, — возмущаюсь.
— Неправда!
— Правда!
— Егор, послушай, — примирительно начал отец, — а если твоему другу помочь надо? А я послушаю, проникнусь... — хитро прищурившись, откинулся на спинку стула.
— Это шантаж!