Окраина

А теперь сына у нее больше не было. Она его убила.

И крик опять подступил к ее горлу, пытаясь вырваться наружу, но она опять подавила его и не дала ему воли. Посмотрела на тело Грегори, все залитое кровью, а потом отвернулась и посмотрела на окружающих, которые не отрываясь смотрели на нее.

Взяв Джулию за руку, старушка подняла невестку с земли.

– Еще ничего не закончить, – сказала она по-английски. – Индейцы правы. Мы идти в дом. И все закончить.

Глава 21

I

Машины они оставили на дороге.

Джулия заставила Адама и Тео остаться в фургоне и заблокировать все двери. Дети были настолько ошарашены и шокированы, что не стали спорить и вообще никак не отреагировали на ее распоряжение. Дэн остался с ними в фургоне, а один из пожилых молокан вызвался занять пост рядом с машиной.

Остальные направились по подъездной дороге к дому.

Их было не меньше сорока – молокан и индейцев, – и простое количество пришедших уже успокаивало Джулию, заставляло чувствовать себя в большей безопасности. Все-таки в количестве есть какая-то безопасность, и, хотя они шли против чего-то столь громадного и непостижимого, Джулия чувствовала себя уверенно, находясь среди толпы единомышленников.

Ветер исчез так же внезапно, как и появился, но блэкаут продолжался, и после завываний последних нескольких часов установившаяся тишина казалась подозрительной и устрашающей. Большинство из них вооружились фонарями, и дорога, по которой они шли, была хорошо освещена. Вдали, в самом конце ее, находилось черное строение, которое было еще слишком далеко, чтобы до него доставали лучи фонарей. Это и была их цель.

Дом.

Где Сашу убили в ее постели.

Джулия стала думать о Dedushka Domovedushka, стараясь понять, где может прятаться Главный в Доме. Как какой-то алкоголик, она могла думать лишь о чем-то одном. И концентрировалась на настоящем, думая только о том, что происходило здесь и сейчас, прямо у нее перед глазами – а не о том, что ее муж, ее спутник жизни, ее возлюбленный был убит его собственной матерью на ступенях молельного дома молокан на глазах у их сына и дочери.

Джулия намеренно не позволяла себе думать о чем-то глобальном, о последствиях всего произошедшего, о том, что она будет делать, когда все закончится, о том, какой будет ее жизнь в будущем.

Они подошли к крыльцу.

– Я войду первым, – сказал вождь, выходя вперед.

Агафья оттолкнула его в сторону и жестом велела Джулии следовать за собой.

– Нет, – сказала она индейцу. – Наш дом – мы первые.

Джулия вовсе не жаждала быть первой. Она хотела остаться там, где была сейчас, в безопасной толпе, охраняемая теми, кто стоял вокруг, в толпе, которая давала ей покой общей согласованностью своих действий.