Как же давно она не пела! Когда в последний раз? На юбилее у Серёжи, кажется… сколько друзей тогда собралось, дети из Москвы приехали… Какой был вечер! Кто же знал, что ему осталось всего два месяца, он ведь до последнего ничего не говорил… Любимая Серёжкина песня…
Голос предательски задрожал.
— Твоих лучей небесной силою
Вся жизнь моя озарена;
Умру ли я… — горло перехватило спазмом.
Олеся торопливо поставила гитару, прошептала: «Извините…» — и быстрым шагом пошла в сторону своего шалаша. Внутри было темно и пусто. Она нашла носовой платок, посидела, прислушиваясь к себе. Надо же, а казалось, что выболело уже всё, ведь столько лет прошло… Она полежала на спальнике, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам, поняла, что сна вовсе нет, сидеть в темноте и одиночестве не хотелось, возвращаться к костру тоже…
Олеся выглянула — слава богам, никто утешать не прибежал — и выбралась наружу. Две новоземских луны светили ярко, как два прожектора. Немного постояв у палатки, она решила пройтись по одной из тропинок, во множестве протоптанных вокруг лагеря его беспокойными обитателями. Эта, кажется, вела к ручью. Она почти дошла до воды, когда почувствовала, что позади кто-то есть. Внезапно стало страшно.
— Кто здесь? — вопрос вышел тоненьким и писклявым.
— Не бойся, однако. Это я.
Из тени большого дерева вышел Кадарчан. Олеся шмыгнула носом.
— Ну, напугал ты меня!
— А чего ночью в лес одна пошла, а? Волки увидят тебя — шибко обрадуются!
— Да… — до Олеси не сразу дошёл смысл второй фразы. — А что, тут есть волки⁈
— А куда ж им деться-то? Ходят…
Она как вкопанная остановилась посреди тропинки.
— Пойдём назад!
— Э! Со мной не бойся, однако! Пошли, красивое место тебе покажу.
Место оказалось не слишком близким, шли они, наверное, минут пятнадцать вдоль ручья. Хорошо, что берега́ были не особо заросшие — так, трава… Зато когда пришли — и впрямь оказалось красиво. Ручей образовывал неглубокую чашу, которая переливалась через край, глянцево стекая по каменному ребристому боку. Ниже этой ступеньки по пояс в воде сидело целое стадо маленьких валунчиков. Лес вокруг расступался ещё свободнее, образуя две полянки: небольшую на этой стороне и широкую, с буграми обросших мхом уже больших и серьёзных валунов — на противоположной. И между валунами, на изумрудно-зелёной от света лун траве, лежала стая. Волков, конечно. Навстречу им поднялось несколько голов.
Вот когда ноги у Олеси натурально похолодели и приморозились к земле. Кадарчан, однако, нимало фактом наличия зверья не смутился, подошёл поближе и строго сказал волкам несколько слов на неизвестном своей даме языке. Волки, и до того смотревшие настороженно, подорвались со своих мест и резво направились в лес, подгоняя перед собой волчью свою молодёжь.
Тунгус оглянулся на Олесю, которая продолжала стоять, вытаращив глаза, вернулся и крепко взял её за руку:
ebooksa