Да уж, мой рюкзачище всегда при мне!
К счастью.
Тяжеленное, блин, счастье, сомнительное.
И все равно, теперь я чувствовал себя спокойнее, увереннее как-то. И меньше волновался за друзей. Ничуть не сомневался: в случае необходимости без колебаний отправлю волка вон, пусть для этого и придется порезать палец или даже запястье.
Гор равнодушно молчал. Я заметил, что несчастный Витек слепо тычется в разные стороны, и сердито крикнул:
– У меня предложение!
– Какое? – устало поинтересовалась Лена.
– Ставить палатки, пока дождь не хлынул, – отрезал я. – Нарезать побольше еловых веток под днище, чтобы не подтекало внутрь, а сверху полиэтиленовой пленкой накрыть. – И я прорычал в бессильной злости: – Совещаться потом будем! Вся ночь впереди!
– А поход? – удивленно пробасил Вован. – Сам же сказал: утро потеряли…
– И день тоже! Ничего не попишешь. Плюнь, – я угрюмо усмехнулся. – В крайнем случае, завтра-послезавтра время привалов сократим вдвое.
Вован нахмурился. Витек со страхом глядел в темное небо. Лилька растерянно осмотрелась. Ткнула пальцем в старую приземистую сосну с мощной раскидистой кроной и заявила:
– Наша с Леной палатка будет тут стоять!
Ее слова послужили сигналом, и мы наперегонки бросились к рюкзакам. И в первый раз за сегодняшний день нам повезло: мы успели вовремя.
Едва мы поставили последнюю палатку, нашу с Серегой, кстати, как небеса будто прорвало, и хлынул настоящий ливень. Он не распадался на отдельные капли, стоял стеной, не давая дышать.
Вован, с трудом перекрикивая шум лившейся сверху воды, заорал из своей палатки:
– Собираемся у меня! Пожрать и поговорить!
Серега хмыкнул:
– Пожрать – это хорошо… – И вдруг запнулся на полуслове и явственно побледнел.
Я обернулся: у входа, приподняв носом полог, маячил совершенно мокрый Гор. Я невольно покраснел: если честно, о волке я как-то в этой суматохе забыл.
Серега растерянно прошептал: