Места здесь оказалось достаточно, несмотря на массивный каменный столб в человеческий рост высотой, стоявший на самой вершине холма. Даже концентрация комаров на один кубический метр воздуха, казалось, снизилась. Наверное, из-за свежего ветерка, гулявшего поверху.
Новое место понравилось всем. Раскрасневшийся Витек застенчиво принимал поздравления. Серега жизнерадостно язвил.
Опасливо оглядываясь на стремительно темневший лес, мы принялись обустраиваться на ночь.
Рюкзаки привалили к молоденькой сосне, она росла у подножия холма. Натаскали целую гору хвороста и разожгли костер. Устали настолько, что решили обойтись сегодня лишь чаем и бутербродами. Они, конечно, слегка подсохли за двое суток, но все равно показались нам удивительно вкусными.
Лилька, забыв о диете, уминала бутерброды с завидной скоростью. Обеспокоенный Серега съехидничал:
– Будем тебя предкам по весу сдавать!
– Почему это? – прошамкала Лилька и стащила с газеты последний кусок хлеба с копченой колбасой.
– Потому, – прорычал Орлов и завистливо облизнулся. – Твоя мать вечно ноет, что ты костями гремишь, вот мы и докажем ей, что она – бездарь.
– Бездарь? – удивленно посмотрела на него Лена.
– Елки! Не понимают, – всплеснул руками Серега. – Да если бы они Лильку по утрам хотя бы вокруг парка рысцой прогоняли, она давно бы не костями гремела, а…
Серега интригующе замолчал. Лилька, осоловев от еды, купилась. Прекратила жевать и заинтересованно спросила:
– Чем?
– Ничем. Хотел сказать – трясла бы на бегу двумя – нет – пятью! – подбородками!
И довольно захохотал. Лилька испуганно уставилась на надкусанный бутерброд. Лена мягко сказала:
– Кого ты слушаешь? Орлова не знаешь? – Она фыркнула. – Ешь спокойно. Или считай: он своего добился.
Лилька посмотрела на нее вопросительно. Огромные голубые глаза в свете костра казались черными.
Лена с усмешкой пояснила:
– Не съешь сама, ему больше достанется. На это он и рассчитывал.
– Ох уж эти, шибко умные, – недовольно проворчал Серега. И протянул руку за оставленным Лилькой бутербродом.
Но взять не успел. Она звонко шлепнула Орлова по пальцам и пропела: