Разговор стал затухать сам собой, как тлеющий костер, и я понял, что мне пора ехать. Я подвез Ингу до ближайшей станции метро и рванул в Москву. В змеюшнике я появлюсь затемно. И первое, что мне придется сделать - это застрелиться. Я тяжело вздохнул и посмотрел на Рагни, который молча сидел рядом со мной внутри автомобиля. Он прекрасно понимает, что меня ждет очередная головомойка.
***
Данила молчал. Он стоял возле окна кабинета и смотрел в бесконечную тьму за стеклом. Защитное поле светилось перед ним, и по нему шла легкая рябь - первый признак того, что мастер не в духе. Его сила настолько велика, что начинает искажать даже окружающую реальность. Мы с Еххи застрелились, как обычно, из “Беретт” на коврике в зале, поднялись к нему и рассказали все, что произошло на грандшабаше. Учитель не перебил нас ни разу, но сломал два карандаша и одну авторучку от напряжения. Затем он просто впитал их свет, встал, подошел к окну и замер. Он стоит там уже несколько минут. И ни я, ни его дочь не смеем нарушить его ход мыслей.
Данила тяжело вздохнул и направился к своему шкафчику, вынул катану и, положив ее на стол, сел перед нами. Блеснуло голубое, как чистое небо, лезвие, и мастер достал тряпочку, которой он частенько ее полировал. Мы продолжали переглядываться и играть в молчанку.
- Тишина-то какая, - зловеще прошептал Данила и широко улыбнулся, - что молчите как неродные? Ладно Сережа, он просто мой ученик, но ты-то, Женя, дочь мне или нет? Что скажешь?
- Я уже все сказала, отец, - как можно мягче ответила Еххи, - завтра будет собрание нашего ковена, на котором я озвучу ультиматум…
- Заткнись! - рявкнул Данила, - вы просто парочка бездарных дримеров, возомнивших о себе черт знает что! Я не хочу слышать ни про какое собрание нашего ковена. Я хочу знать, что будет на арене Лимба! Ты можешь гарантировать мне победу своих ведьм?
- Я постараюсь, отец…
- Это дерьмовое слово, Женя, почему ты произносишь его сейчас? Я что, плохо тебя учил, да? Нельзя стараться - надо либо делать, либо нет, либо сдохнуть. Забудьте оба это слово. Я его ненавижу. “Постараюсь” - это отмазка для лохов. Ну типа я сделаю, что смогу, а если не получится - извините, но ведь я старался. Правда. Дерьмо собачье, а не слово. Не смейте произносить его в моем присутствии, ясно это вам обоим?
Мы молча кивнули.
- Будь у меня тело, я бы уже этой ночью перебил бы сибиряков прямо в их снах и нанес визит вежливости к этой идиотке Виллет.
- Если бы тебя мама пустила, - добавила Женя. Безумная искра проскочила в глазах учителя. Катана в его руках еле дрогнула, но он моментально взял себя в руки.
- Меня можешь даже не пытаться вычитать, - усмехнулся он, - этот фокус не сработает. Твоя мать ничего бы мне не сделала, потому что я не боялся ее поводка, и ты это знаешь. Но вы - это не я. Вы слабы, в вас нет решимости, у Сережи вот света недостаточно. Когда ты поведешь его в Тюрьму?
- Сегодня ночью.
- Замечательно, а ведь это нужно было сделать еще несколько месяцев назад. Твой страх потерять этого мужчину начинает действовать мне на нервы. Ты сама на себя непохожа. Возьми себя в руки. Если я прикажу тебе иссушить Сергея прямо сейчас - ты сделаешь это?
- Да, - тотчас же ответила Женя, но я знал, что это ложь.
- Врешь, конечно, но твоя скорость ответа меня радует. Ты почти не думала, потому что заранее просчитала варианты моих вопросов. Я старею, становлюсь предсказуемым, да, Сергей?
- Честно, нет, учитель, - ответил я.
- Хорошо. Так вот, вы поступили правильно. Если бы вы отказались от поездки, то заочно признались бы в своей неправоте. Возможность плюнуть своим палачам в лицо перед смертью - бесценна. Вы должны понимать, что нашему ковену брошен вызов. Возможно, что грядет новая война ковенов! Последняя была как раз перед октбярьской революцией, но до нас дошли только обрывки той истории. Магическое общество трясло аж до тридцатых годов. Гумилева расстреляли ни за что ни про что, и еще ряд разных деятелей пострадал. Разумовская бежала за границу. Много сильных магов и ведьм полегло тогда. Я честно ждал чего-то подобного в начале двухтысячного, но нет, все обошлось. Вот вам и магия чисел. Ровно сто лет прошло, и погнали по новой.
Голос учителя внезапно стал низким и строгим.