– Значит, вы ловите самых опасных дримеров? – жаль, что Эльдагар ушел. Этот древний с радостью бы надрал задницу Гельмуту.
– Не подумайте ничего плохого. Я редко иссушаю кого-либо. Моя основная задача – это поиск уникумов. Вы же знаете, что у некоторых людей ОСы случаются чуть ли не каждую ночь? Кто-то рождается с такой особенностью, кто-то приобретает ее.
– А кто-то учится и пробуждает свой талант, – добавил Сантьяго, беря в руки бокал с вином.
– Обычные дримеры нам не интересны. Их очень много. Сотни тысяч, миллионы, – продолжил Гельмут.
– Те, кто осознается раз в месяц, не скоро попадут в Лимб, – Сантьяго пригубил напиток и поморщился, – моча осла какая-то.
– А ты ее пробовал, да? – улыбнулся я.
– Мы ищем тех, кто часто осознается и покидает пределы собственных снов, – Сантьяго пропустил мою шуточку мимо ушей, – вот они уже могут представлять некоторую опасность.
– И мы направляем их в русло, нужное нам, – Гельмут попробовал вино, – да, что-то тут все совсем плохо. Я лучше возьму пива.
Официантка-фавн тем временем разносила кружки по всему трактиру.
– Мы не отдел «М», который защищает парочку шишек от сновиденной революции, – Гельмут внимательно посмотрел на меня, – у нас более глобальные планы. Мы должны возглавить этот феномен массового осознания.
– Удачи, – пожелал я.
– Но иногда нам пытаются вставлять палки в колеса. Редко появляются уникумы, которых мы странным образом пропустили. Не заметили, не раскусили. Обычно такие дримеры попадают в плохое общество. К ведьмам, артефакторам, всяким глупым сектам и даже настоящим бандитам. Вы слышали про Орден Незримых? Нет? – барон взял в руки кружку пива, – отпетые негодяи, скажу я вам. Настоящие сновидцы-террористы, которые действуют в основном в странах третьего мира и запугивают правителей. Приходят в их сны, заманивают в лабиринты, шантажируют. Но у вас с ними борется отдел «М» и мы. Поэтому вы их и не встречали.
Я сделал глоток пива и поморщился. Горькое, будто его сначала сварил один немец, а потом сварили еще трое. Хину в него добавили, что ли? А Гельмут пьет и ему нормально. Конечно, он не настоящий немец, хоть и пытается косить под генерала первой мировой. Если этому типу больше двухсот лет, то зачем он носит этот мундир? Я пригляделся к его рукам и увидел кольцо – толстое, крупное, из серебристого металла. Такое же было и у Сантьяго. Вот эти артефакты, о которых говорила Алена. Они-то мне и нужны, чтобы обрести полную свободу. Да, идея простая. Отобрать эти артефакты, подгадать нужный момент. Купить билеты в другую страну и свалить с Аленой как можно дальше. Но какова цена такого побега? Перестать видеть сны. Потерять по факту большую часть своей силы. Бросить все артефакты. И все это ради одной женщины и спокойной жизни? А стоит ли? Я ведь только начинаю входить во вкус, и мне даже начинает это нравится. Конечно, градус накала растет, враги становятся все сильнее, но ведь без них было бы совсем скучно. Без испытаний нет развития. Без побед над кем-то, включая себя, не будет прогресса личности. Все замрет, остановится, и я вновь стану простым охотником на читеров. Хочу ли я этого? К этому ли я шел? Я понял, что задумался и отвлекся от речи Гельмута. Этот иномирец продолжал что-то вещать, а я его совсем не слышал.
– Мне эта ситуация на игру смахивает, – негромко сказал я, – у нас, в Ардении, тоже так было. Костерки, где все могут передохнуть, где нельзя нападать друг на друга, а потом игроки покидают эту локацию и вновь начинают сражаться.
– Сновидения – это вообще одна большая игра, – согласился Гельмут, – порой абстрактная и совершенно бредовая. Мы с вами схлестнулись, и эту партию нужно довести до конца.
– Даже если вы умрете? – спросил я.
– Я уже больше сотни лет не оказывался в столь рисковом положении. Не думаю, что окажусь и сейчас. Вы просто не знаете, с кем имеете дело, Сергей Викторович.
– Вы тоже, – ответил я и допил пиво, – пойдем, Бизли, я все еще хочу поглядеть на древо миров.
– Вы его найдете на окраине пропасти, – подсказал нам Сантьяго, – смотрите, не свалитесь вниз, иначе потоки времени унесут вас черт знает куда, а я так и не смогу лично надрать тебе задницу.
– Спасибо, мне очень приятно, что ты так за нас переживаешь.