Бедный Енох

Но, слава богу, шли годы, а по поводу этих бумаг ко мне никто никогда не обращался.

* * *

— Вот посидишь тут еще недельку — продолжала рассказывать мне о работе в Комитете мама, закуривая ментольный «Вог» — и приезжай. Я тогда позвоню этим ребятам снова и спрошу, когда тебе к ним подойти. Думаю, они пристроят тебя в какой-нибудь ЧОП с бумажками возиться.

Я, конечно, не в восторге от таких перспектив, но кушать всё-таки что-то надо, а нависающая надо мной угроза остаться вскоре совсем без денег меня ну никак не прельщает.

ГЛАВА I.III

Последующая неделя перед моим возвращением в Москву прошла вроде бы без особых «сюрреалистических» приключений и беспочвенных галлюцинаций, лишь перед тем, как должна была приехать мама (а на сей раз она собиралась приехать в субботу), в пятницу ко мне вновь заявился тот самый мой «друг», который уже вызывался покосить на моем участке траву.

Уж не понимаю и как, но он материализовался на кухне как раз в тот момент, когда я после долгой бессонной ночи пил кофе и ел бутерброды с расплавленным в микроволновой печи сыром.

Как бы то ни было, но повод для общения с этим супчиком, как мне представлялось, у меня был, хотя такой, что мне нужно было узнать какие действия следует предпринять, чтобы данный персонаж больше ко мне не заявлялся.

* * *

Ну так вот, «мальчик» повел себя на моей кухне так, будто он был в ней если и не хозяин, то уж точно частый и, главное, желанный гость! Он вновь раскрыл нараспашку все двери кухонного шкафа, после чего стал энергично изображать из себя радушного будто хозяина:

— Что будешь? — спросил он меня своим слегка припискивающим голосочком — кофе?

Но «кофею» я уже наглотался:

— Чай! — ответил я, нарочито стараясь придать своему голосу оттенок небрежения, чтобы сделать вид, будто происходящее меня не смущает и не удивляет.

— Зеленый? — странное дело, где мой нежеланный гость вдруг увидел, чтобы у нас был зеленый чай?

— Черный!

— Без сахара?

— Четыре ложки.

Не налив ни мне, ни себе ни чаю, ни кофе, молодой человек уселся на стуле на противоположном торце кухонного стола и уставился на меня назойливым и противным взором своих светло-светло голубых глаз:

— Тебя так все любили — вдруг, перед этим помолчав начал он вновь припискивать, и мне показалось, будто его слова у него застревают во рту, выходя наружу с трудом, заставляя «мальчика» немного булькать небольшой пеной слюны у рта:

— Но потом ты стал будто бы не наш. Все ребята долго возмущались, говоря, будто ты притворяешься, и только я, запомни — только я уговорил всех не давить на тебя. Так, пожалуйста, скажи, хотя бы мне правду — ты точно ничего не помнишь?

Понимая, что от этого персонажа я так просто не избавлюсь, хотя, впрочем, волнуясь по большому счёту лишь о том, что он сможет вновь устроить мне в доме какой-нибудь кавардак, а то и пожар (не приведи, господи), либо украдет чего, я решаю подыграть ему, чтобы, в конце концов, разобраться, что он, кто он и откуда, а уже потом, если получится, избавиться от него самого, желательно навсегда:

— Увы, друг мой — отвечаю я тогда — ничегошеньки не помню, и уж если ты так благосклонен ко мне, надеюсь, что, может быть, ты мне всё и поможешь вспомнить!