Крысиный волк

Шацар прислушался. Недалеко от их убежища кто-то насвистывал знакомую Шацару песенку. Шацар отметил, что ему нравится мелодия.

— Ну? — зашептал Мардих. — Я уже смирился с тем, что моя душа заперта в сорокопуте, но я не хочу провести жизнь на полке! Сидим тихо или пытаемся улизнуть?

Шацар пожал плечами, чем еще больше разозлил Мардиха. Почему бы Мардиху просто не улететь, в конце концов, он птица? Шацар принялся собирать камни, во-первых, чтобы швырять в таксидермиста, а во-вторых, чтобы не зашуметь ими, когда придется вылезти из шалаша. Шацар выглянул из убежища. Лес был густым и темным, на деревья ложилась неясная тень человека, идущего к ним. Шацар рассудил, что будь он таксидермистом из леса, прогуливающимся по своим владениям, проверил бы подозрительные шалаши в первую очередь.

Шацар осторожно пополз подальше от убежища, решив спрятаться в зарослях терновника. Во-первых, они были достаточно густыми, а во-вторых, терновый куст — последнее место, где кто-нибудь станет прятаться.

Шацар отполз за куст, Мардих уселся ему на плечо с видом самым независимым. Может, он боялся больше него?

Растение, за которым Шацар прятался могло похвастаться массивностью и пышущим здоровьем, его ярко-синие ягоды соседствовали с острыми, как спицы, колючками. Ближе к земле были хрупкие, красивые скелетики зверьков, запутавшихся в колючках когда-то, а выше, на уровне головы Шацара, истекала кровью добыча ближайших родственников Мардиха. Свежие, рубиновые капли, плеснувшие из какой-то маленькой пташки сверкали на ягодах. Шацар подумал, как чувствуют себя эти птички, беспомощно трепыхаясь в свои последние секунды. Знают ли звери, что эти секунды у них — последние, когда умирают?

Интересно, подумал Шацар, слушая песенку, которую высвистывал таксидермист. Он прошел мимо, Шацар внимательно наблюдал за тенью, скользившей по усыпанной листьями земле.

А потом тень замерла — неестественно-быстро, как будто у игрушки кончился завод и ничто больше не двигалось внутри нее. Свист тем временем даже не изменил своей тональности.

— Кто в моем лесу смеет пахнуть человечком? — спросил голос через пару мучительных, долгих секунд. Он был певучий, приятный и теплый. Сказочный голос, подумал Шацар, совершенно сказочный. Коготки Мардиха впились в плечо Шацара, но он не издал ни звука.

Шацар не слишком понимал, почему волнуется Мардих. С ним ведь все уже случилось. Тень медленно развернулась, а уже через секунду Шацар понял, что недостаточно хорошо оценил расстояние между собой и таксидермистом. Он забыл, что тень двигается быстрее.

Сам себе дурачок, как сказал бы отец.

Его схватили за шкирку и подняли над землей, затрещала ткань пижамы. Шацар с тоской посмотрел на свое убежище, терновый куст, и понял, что Мардиха на его плече больше нет.

Только потом Шацар увидел, наконец, того, кто держал его. Существо в старомодном одеянии лесника: черном пиджаке, черных брюках и черной шляпе с пряжкой. На этом мрачном фоне выделялись идеально отглаженный белый воротник и белые манжеты, которых лесники отродясь не носили. Существо было массивным, в одной руке оно легко удерживало Шацара, а в другой — топор. Высокие сапоги существа были начищены до блеска, оно будто бы пыталось аккуратностью достичь сходства с человеком.

Однако дело это было обречено на провал — у него была голова кабана, не мертвая голова с живыми глазами, каких много было в его доме, а настоящая. Вязкая слюна застыла на губах, в ноздрях пятачка пузырилась слизь, а вокруг бивней кружил живой пар, выходивший изо рта.

— Ты, — взревел таксидермист. — Нарушаешь покой моего леса! Никаких людей!

Шацар не ответил, просто продолжал смотреть в темные, блестящие глаза кабана. Из его пасти шел дух мертвечины, и Шацар скривился. Он подумал: а ведь таксидермист легко мог пригвоздить его к какой-нибудь ветке, как сорокопут делает с маленькими зверьками.

— Ты был в моем доме, мальчишка! Ты трогал моих зверей!

Шацар кивнул. В руке у него все еще был зажат камень, и он кинул его в нос кабану, вызвав, кажется, только больше ярости. Именно в этот момент, казалось бы самый неподходящий, вернулся Мардих. Он принялся кружить вокруг кабана, метя клювом и когтями ему в глаза. Кабан некоторое время пытался отмахнуться от Мардиха, потом бросил Шацара и перехватил топор двумя руками.

— Неблагодарный зверь, — сказал он спокойно, будто бы Мардих, пытавшийся выклевать ему глаза, не вызывал у него такой ярости, как человеческий детеныш, случайно забредший в его лес.

— Беги! — крикнул Мардих. — Что же ты сидишь, тупой ребенок?!