– Я не знаком с этим видом, – сознался я. – Неужели живой образец – если, конечно, он и вправду у него есть, – может стоить той суммы, о которой шла речь?
– Разве стоимость подобных объектов выражается в деньгах? Они бесценны!
– С точки зрения расширения познаний человечества…?
– Со всех точек зрения. – Он вздохнул. – И истребили его тоже не без причины, Уилл Генри.
– А.
– Что ты хочешь сказать своим «а»? Что это за «а» такое, а?
– Полагаю, что этим «а» я хотел согласиться с наличием некой особой причины для полного истребления существа, представляющего угрозу жизни и конечностям млекопитающих.
Он покачал головой, не сводя с меня взгляда.
– Где я ошибся? Метерлинк – если, конечно, это его настоящее имя, в чем я сильно сомневаюсь, – безусловно, прав в одном: настоящий, живой экземпляр
– Вот как! Выходит, миллион долларов за такую штуку цена совсем не дикая!
Он напрягся.
– Не исключено, что этот экземпляр действительно последний в своем роде.
– Ясно.
– Что тебе может быть ясно? Ты же ничего о нем не знаешь, и я буду очень тебе благодарен, если сейчас ты закроешь эту тему и никогда не будешь касаться ее впредь.
– Но если существует хотя бы малейшая возможность…
– Разве я непонятно выразился? Ты задаешь вопросы, когда тебе следовало бы молчать, и держишь язык за зубами, когда надо высказываться! – И он с шумом захлопнул объемистую книгу. Звук получился громким, как удар грома. – Жаль, что мой отец уже умер. Будь он сейчас жив, я бы просил у него прощения за то, что в свое время не оценил его соломонову мудрость, когда он отправил меня, неразумного подростка, на воспитание за границу. Тебе что, больше делать нечего?
– Конечно, есть, – спокойно согласился я. – Надо сходить на рынок, пока он не закрылся, а то в кладовой совсем пусто.
– Я не хочу есть, – отрезал он и презрительно взмахнул рукой, отпуская меня.
– Вы, может, и нет, а я изрядно проголодался.
Глава четвертая