Имение уже принесло мне доход: железнодорожной компании пришлось выложить за Черный пруд кругленькую сумму.
Однако прежде чем пруд снова наполнили, один из землекопов обнаружил любопытную вещь.
На берегу, в зарослях ежевики, плюща и барвинка, среди сорняков, вьюнков и диких брионий он нашел проем, и не только проем, но и ступени.
— Наверняка в былые времена этим ходом пользовались контрабандисты, — сказал практичный человек в лондонской железнодорожной конторе.
— Вне всякого сомнения, — ответил я и направился прямо к знакомому архитектору, который на свои скудные средства ухитрялся содержать больную жену и несколько никчемных детей.
Сказать, что он подпрыгнул, услышав мое предложение, значит бледными красками описать его согласие. Привидения? Какое ему дело до привидений! Привидения — это негодный воздух, негодный дренаж, негодная вода и тысячи других негодных вещей. Дайте ему только взглянуть на дом, а он уж найдет средство избавить Кроу-Холл от призраков.
— Мой дорогой друг, — перебил я, — против призраков есть только одно средство: снести дом. Но я нуждаюсь в совете, как лучше это сделать.
Мы вместе отправились в Эссекс и к ночи добрались до Кроу-Холл. Ни я, ни он не стали ночевать в "Спальне для гостей" — той комнате с дубовыми панелями, где обитало привидение, — а отправились туда сразу после завтрака.
Он измерил комнату внутри, он измерил дом снаружи. Затем он снова поднялся по лестнице и стал простукивать стену рядом с камином. Несколько раз он возвращался к одному участку шириной фута в три.
— Здесь пустота, — заметил он. — Вот только не разберу, зачем она нужна.
— Как же нам это разобрать? — спросил я.
— Пошлите за каменщиком.
Что я и сделал.
Самым прозаическим тоном мой друг приказал ему проделать в стене дыру.
Через два часа комната заполнилась строительным мусором, и мы смогли засунуть в отверстие свечу и головы.
— Ну что? — спросил мой друг торжествующе.
— Здесь, без сомнений, проходит лестница, — признал я.
— Спустимся вниз?
— Ни за что на свете, — не раздумывая ответил я.
— Тогда спущусь я, — предложил он.