Невыживший ,

«Там никого нет. Никого нет», – мысленно убеждала она себя.

Но в том-то и дело, что в коляске кто-то был.

Она шагнула вперед, и фонарик в ее руках дрогнул.

Существо, находящееся в коляске, недовольно захныкало. Кирилл подошел к столу, взяв с него полувыдавленный пакет сгущенного молока, и потащился к коляске.

– Лена голодная, – ухмыльнулся он.

Сюсюкая какой-то бред и роняя капли слюны, он вытащил откуда-то чумазую соску. Выдавил на резиновый сосок сгущенки, после чего подмигнул Насте:

– Будеф колмить?

Настя сделала еще один шаг. До коляски осталась пара метров.

– Кто это, Кирилл? – свистящим шепотом произнесла она.

Слабоумный открыл влажный от слюны рот, чтобы ответить, но его слова внезапно заглушил взрыв безумного хохота, который тут же затих.

– Она меня уфнала, – расплылся в идиотской улыбке Кирилл. Он подергал за резиночку с прицепленными на ней погремушками.

– Кто… это?! – повторила Настя. Еще один шаг.

Она уже видела, как под тентом шевелится что-то темное, бесформенное.

– Это наша мама, – сказал Кирилл. – Мама Лена. – Его лицо стало озабоченным, он потянул носом воздух. – Лена описалась, – с видом знатока сообщил он.

Настя, покачиваясь, подошла вплотную к коляске. Внутри кто-то тяжело дышал. Хрипло, с отдышкой, словно страдающий астмой.

– Катя? – Настя не узнала собственный голос – надсадный скрип вилки по кафелю. – Катя!

На нее невидяще уставилось опухшее лицо с гноящейся коростой вместо носа. Очевидно, свет для этого существа был слишком ярким, и оно закрыло глаза, при этом разинув морщинистый рот, будто готовясь что-то проглотить. В это мгновение Настя почему-то подумала о голодном птенце в гнезде, которого мать намеревается покормить червяком.

Кирилл торопливо сунул в глотку существа соску, и оно с готовностью зачмокало.

Дебил удовлетворенно кивнул. У него был вид человека, выполнившего свой долг на высшем уровне.

– Что… – Настя с трудом выдавливала из себя слова, – что с ее языком? И зубами?