Невыживший ,

С неба повалил снег.

Настя не сводила глаз с нелепой поделки. Равнодушный взгляд круглых бутылочно-стеклянных глаз гипнотизировал, и женщина позабыла обо всем на свете. Весь ее мир в эти мгновения сузился до этого странного кошачьего чучела, застывшего в дурацкой раскоряченной позе. Кошки никогда не стоят так. Это больше похоже…

Настя вытянула руки, осторожно опустив их на голову чучела. Увидела свое крошечное отражение в мертвых прозрачных глазах. Нежно подняла чучело и аккуратно, стараясь не повредить, поставила его на лавку. Чуть склонила голову, вглядываясь в морду животного.

«Ты не похожа на кошку».

Грузчики торопились, бесцеремонно закидывая в мусорный контейнер истлевшие шкуры и обломки рогов, которые забраковал Алексей Михайлович. Один из рабочих оставил себе медальон с рогами оленя и с довольным видом осматривал добычу.

Из подъезда вышел Алексей Михайлович, на ходу застегивая куртку. Он увидел, что Настя смотрит на чучело, и понятливо улыбнулся.

– Оставьте себе. По крайней мере эта штуковина чуть лучше сохранилась. Анна Петровна ухаживала за ней и берегла.

Настя даже не повернула голову. Она беззвучно шевелила губами, будто что-то говорила кошке.

Мужчина переступил ногами и нерешительно произнес, словно сомневаясь, слышит ли его вообще эта женщина:

– Я желаю вам удачи, Настя. Вам и вашему ребенку.

– Спасибо, – ответила она, не поднимая на Алексея Михайловича глаз. Она медленно поглаживала чучело.

Помявшись, тот пробормотал: «Всего хорошего», – и сел в «Газель». Урча и фыркая, груженый автомобиль уехал со двора.

– Эй, – шепотом произнесла Настя. Она подтянула к себе искусственную кошку еще ближе и теперь вдыхала ее запах – запах тлена и забвения. Трясущиеся, покрасневшие от холода пальцы нервно щупали свалявшуюся шерсть, которая легко отслаивалась целыми лохмотьями. – Эй… из чего тебя сделали? А?

От бедра отвалился клочок шкурки, и она словно очнулась от сна. Ломая ногти и всхлипывая, она начала раздирать кошку, срывая с нее слой за слоем, словно капустные листы с кочана. Исцарапанные пальцы и содранные до крови заусенцы болели, но она будто ничего и не чувствовала. Кое-где куски меха держались намертво, как ни старалась Настя. Она вытащила из сумочки маникюрные кусачки для ногтей и, мгновение переведя дух, вновь принялась за дело. Теперь она действовала не так эмоционально и хаотично, сосредоточившись на задней лапе. Ей бы только добраться до…

Наконец она вытерла проступившую на лбу испарину. Без шерсти лапа чучела выглядела странно худой и нескладной. Почерневшая и сморщенная, она была похожа на обгорелую палку. У Насти перехватило дыхание, когда она различила у основания подставки крошечные пальчики. Пальчики с ноготками.

Мимо прошла женщина с коляской, и при виде Насти у нее расширились глаза. Она прибавила шаг. Но Настя едва ли заметила прохожую с коляской. Она вообще не реагировала на какие-либо проявления внешнего мира. Если бы в соседнюю лавку сейчас влетел метеорит, она тоже это бы оставила без внимания.

«Катя не выходила из подъезда».

Слова отца вспороли ее сердце, будто лезвие тесака, и она принялась лихорадочно обдирать лохмотья шерсти с передних лап.

(Лап?! Или, может, рук?!)

«Хватит. Остановись. Уже и так ясно, что это человек. Ребенок…»