Невыживший ,

– Алло, Карина Леонидовна, это вас Евгений Коровин беспокоит снова. Да, еще один вопросик. Когда вы впервые встретились со своими подругами после детдома? Да-да, когда вы друг друга нашли. Именно.

Полицейский выслушал ответ, поблагодарил собеседницу и отключился.

– Первая встреча состоялась восемь лет назад, – сказал он. – Значит, им было по двадцать девять лет.

– Они тебе объяснили, как им удалось найти друг друга? – спросил Самсонов.

– Я не спрашивал, – смущенно признался Коровин. – Может, кто-то из них просто подкупил сотрудника детдома и получил информацию об остальных?

– Это надо выяснить. И вообще я хочу поговорить с этими женщинами сам. Вызови их на завтра в управление, желательно всех, но так, чтобы они приходили по очереди, а не все сразу.

– Хорошо. – Коровин пометил себе что-то в блокноте. – Сегодня уже поздновато звонить, может, завтра с утра?

Самсонов мотнул головой:

– Нет, завтра утром первая из них уже должна быть у меня в кабинете.

– Ладно, как скажешь.

Старший лейтенант повернулся к Дремину:

– А ты что скажешь? Как успехи?

Младший следователь провел указательным пальцем по тонким усикам, порылся в бумагах, словно собираясь с мыслями.

– Семь мальчиков воспитывались в том же приюте, что и наши восемь женщин. Сведения есть о четверых из них, потому что только они не были усыновлены и покинули детский дом под фамилиями, полученными при поступлении. Остальных троих усыновили в разное время. Одного в возрасте шести лет, других – девяти и десяти соответственно. Это все, что мне удалось узнать без ордера. И честно говоря, я сомневаюсь, что у нас есть основания на его получение.

Самсонов понимал, что Дремин прав, поэтому только сделал знак продолжать.

– Четверо оставшихся: Бокатов Денис Дмитриевич, Работов Федор Дмитриевич, Анисимов Борис Борисович, Иртемьев Кирилл Кириллович. Мне удалось разузнать о них кое-что, но про импотенцию выяснить ничего не удалось, это информация конфиденциальная. С травмами гениталий никто из этих четверых в больницу не обращался. Первый женат…

– Погоди, – прервал Самсонов, – а почему такие странные отчества? – Он забрал у Дремина листок с фамилиями. – У Бокатова и Работова совпадают, а у Анисимова и Иртемьева – созвучны именам.

– Я тоже обратил внимание, – кивнул Дремин. – В детдоме мне это объяснили так: когда ребенок поступает в приют анонимно, без сопроводительной записки и документов – проще говоря, когда его находят на обочине или подбрасывают, – фамилию и имя придумывают в приюте, и тогда они дают мальчику отчество того сотрудника, который оформляет поступление младенца. Как случилось с Бокатовым и Работовым. Если же ребенка отдает в приют мать, а сведения об отце не указывает, то отчество дается созвучно имени. Это случаи Анисимова и Иртемьева.

– Ясно. Так что ты узнал про этих четверых?

– Не так уж много. Времени маловато было. – Дремин откашлялся. – Итак… Бокатов женат, двое детей, работает автослесарем. Никаких приводов в полицию, судимостей и всего такого прочего. Чист, как стекло после дождя. Живет в квартире, за которую они с женой выплачивают ипотеку, осталось три года. Работов отбывает срок в «Крестах» за попытку вооруженного грабежа, до этого был судим за угон автомобилей.