Когда автомобиль Вернера наконец остановился и Кира открыла дверь, я тут же вперед всех выскочил наружу. Ни секунды больше я не мог выносить приторно-сладкого – неудивительно, что Одетту стошнило, – запаха бабушкиных духов и ее неумолчного ворчания. Снаружи я с облегчением глубоко вдохнул и… проклятая селедка, чем же это тут так воняет?!
От-вра-ти-тель-но!
А уж что за зрелище предстало нашим глазам! Справа от меня высилась куча еще теплого навоза, а прямо за ней – длинная конюшня, из которой с любопытством выглядывало множество лошадиных голов. Вдалеке я разглядел несколько обнесенных забором лужаек. И там тоже были лошади, много-много ЛОШАДЕЙ!
Бррр, да что же это такое?! Я ведь на дух не переношу лошадей. И уж тем более вонючий конский навоз. Кроме того, это место совершенно не подходит для великолепной свадьбы мечты. И уж тем более – для появления на свет шестерых породистых и наверняка ужасно симпатичных котят. Что подумают малыши, впервые оглядевшись вокруг? Что их родители не могли позволить себе жилья поприличнее? Нет уж, потомки Уинстона Черчилля, самого умного и смелого кота в мире, и очаровательнейшей и прекраснейшей Одетты достойны лучшего окружения.
Впрочем, ладно – основное здание усадьбы, вон там слева, вроде бы вполне ничего. И прилегающие к нему строения выглядят ухоженными и по-домашнему уютными, решил я. Вот только этот всепроникающий, густой, теплый, отвратительно-сладковатый запах навоза – святые сардины в масле! Это просто невыносимо!
Тем временем Кира вытащила Одетту с зад него сиденья, и они вместе принялись осматриваться во дворе. И, казалось, были весьма воодушевлены увиденным. Ну и ну, быть этого не может! Ведь Кира так далека от этого всего! Она городской ребенок. Настоящий цветок асфальта. Вонючий навоз, сено, солома, огромные лошадиные уши и выпученные глаза – это все просто не может прийтись по душе моей лучшей подруге.
И уж наверняка это все не может понравиться Одетте.
– Милая, – мяукнул я, – я и сам в ужасе от места, в котором мы очутились. Поверь мне.
Я бы очень хотел пообещать ей, что мы сию же секунду развернемся и отправимся в обратный путь. Вот только боялся, что без самоходной тележки Вернера дорога для моей возлюбленной окажется слишком дальней.
А судя по сиявшим на лицах Анны и Вернера улыбкам, им тут действительно нравилось. Да неужто они совсем ослепли?! Они что, не чуют эту вонь? О чем только эти двое думали, когда решили провести в таком месте день, который вообще-то должен стать самым прекрасным в их жизни?
– Уинстон, не переживай, пожалуйста, мне тут очень нравится. Свежий воздух, природа, простор и зелень. Лучше места для появления на свет наших детей просто не придумать.
Ну, тут все ясно: взгляд Одетты затуманили гормоны беременности. Иначе она пришла бы в такой же ужас, что и я. Но с нашими малышами в животе она словно бы смотрит на мир сквозь розовые очки. Ничем больше сияние ее глаз и мягкую улыбку в уголках рта я объяснить не мог.
А теперь она еще и спрыгнула у Киры с рук. И Кира беспрепятственно ее отпустила. Что?! Кира! Не будешь ли ты так добра поднять ее обратно? Эта грязная пыль под белоснежными лапками – просто неприемлемо!
Но Кира, похоже, витала где-то в облаках. Она все еще восхищенно оглядывалась по сторонам, совершенно выпустив Одетту из внимания. А потом вдобавок ко всему принялась щебетать тоном, которого я до сих пор еще ни разу у нее не слышал:
– Ах, как же тут хорошо, как же хорошо! И все эти пони и лошадки – я от них просто без ума!
Клянусь своей когтеточкой, это уже внушает страх! Что за дух вселился в мою Киру?!
В то время как Одетта направилась к огромному круглому тюку соломы, стоящему у края какого-то сарая, Кира продолжала радостно чирикать:
– Вернер, как ты думаешь, я ведь смогу покататься тут на лошадке?
Я просто разрывался, не в силах решить, что сделать в первую очередь. Убедить Одетту не лезть на этот пыльный и наверняка ужасно колючий соломенный шар – или отговорить Киру от идеи заняться верховой ездой?
Одетта приняла решение за меня, с удивительной при ее объеме живота легкостью и грацией запрыгнув на тюк. Вернер же пообещал, что чуть позже спросит господина Шульце-Науманна, можно ли тут покататься на лошади. Для меня это означало вот что: во-первых, Одетта вновь поступила по-своему, а во-вторых, у меня еще есть в запасе немного времени, чтобы предупредить Киру о страшных опасностях, гарантированно поджидающих всякого, кто решит взгромоздиться на спину этих лохматых тварей.