Бежать, бежать, бежать немедля… А если она любит, сильно любит?.. Ну, погрустит и забудет… А ведь не все способны забывать, вот и я ее никогда не забуду…
Да и имею ли я теперь право уехать? Ведь она осрамила себя. Положим, никто не знает, что она ночью была у меня, но сама-то она сознает, что она, девушка, красавица, невеста другого, была ночью одна в комнате молодого мужчины… ведь я еще молод! Лежала у него на постели, на груди… Не замучает ли ее эта мысль?
Не должен ли я во что бы то ни стало остаться?
Нет, нет и нет… не финти и не хитри, Альф, сам с собою, не для тебя эта любовь! Пока ты честен, ты должен бежать.
В замок не пойду, уеду в город, закажу там почтовых лошадей и к вечеру уеду.
Решено… Рассвет.
Вот тебе и уехал!
Правду говорит пословица: человек предполагает, а Бог располагает. Впрочем, тут Бог, наверное, участия не принимал!..
Я плохо ему молился, плохо верил, и он меня оставил этой ночью!
Сейчас я совершенно спокоен, спокоен, как человек, неизбежно приговоренный к смерти.
Весь ужас открытия правды, вся безвыходность моего положения отошли в сторону, и жалость жизни, и боязнь смерти — все переболело, перегорело… Теперь остался один долг — предупредить Карло. Лично я этого не могу, Она не допустит.
Пусть эти записки откроют ему страшную тайну. Чтобы оберечь их от Нее, я положу их в Библию. Конечно, будет следствие по случаю моей внезапной смерти, обыск в моей комнате, их найдут и передадут по адресу.
Чтобы Карло все было ясно, продолжаю рассказ. Итак, я решил уехать. В город, чтобы заказать почтовых, я отправился верхом. В лесу, на крутом повороте дороги лошадь моя заупрямилась. Несмотря на хлыст и шпоры, она не трогалась с места. Можно было думать, что она почуяла волка. Она вся дрожала и покрылась потом. Недоумевая, я слез и пошел пешком, таща коня в поводу.
За поворотом дороги я увидел Риту, сидящую на пне дерева, я, кажется, в первую минуту так же испугался ее, как и моя лошадь — волка.
Оправившись, я подошел и заговорил, притворяясь, что я ничего не знаю и не помню. Но один взгляд Риты показал мне, что она все помнит и видит мои уловки насквозь.
Я растерялся. Лошадь рванулась и убежала. Рита смотрела на меня, не спуская глаз, и голова моя опять начала кружиться, все закачалось. Я сел на траву.
Рита наклонилась к моему лицу и начала шептать:
— Зачем ты бежишь? Разве ты не видишь, не чувствуешь, что я люблю тебя?
Я хотел заговорить…
— Оставь, молчи. Я знаю, что ты скажешь, — продолжала она, — но какое нам дело до Карло и до всего земного? Ты будешь счастлив, вечно счастлив. Ты будешь бессмертен, я подарю тебе вечную жизнь, там, где я, Карло не может за мной следовать, не может мне принадлежать: его оберегают! — криво усмехнулась она.