Еще раз.
Сначала его взгляд упал на фразу:
«Ты видел у нее родинку на лобке?»
«Это ошибка, – в смятении думал он. – Никто, кроме меня, про это не знает… ну, и еще мать. И отец». Потом первый приступ ревности: «Даже ее бикини не открывает этого… хотя оно совсем крохотное».
Он запустил руку в волосы. Потом положил письмо и обхватил голову обеими руками, в груди снова возникло ощущение удушья. Ощущение, что сердце вместо крови нагнетает воздух. Но, кроме боли и смятения, он чувствовал еще и испуг.
Потом опять бросилось в глаза и нагло выкрикнуло:
«Я трахал ее, пока дерьмо не полезет».
Теперь его глаза сосредоточились на этой строчке. Он мог слышать, как в небе над городом пролетает самолет, и думал:
Он с трудом пытался собраться с мыслями и…
…«Я трахал ее»…
…не мог…
…«пока дерьмо не полезет»…
…этого сделать.
Наконец его глаза перебрались на последнюю строчку, и он перечитывал ее снова и снова, будто пытаясь вколотить ее в мозг:
«А у
Да. У него было много вопросов. Но он не хотел получить на них ответы.
Новая мысль прочертила его мозг. Что, если Роджер не уехал домой? Часто он просто дремал в офисе. Тем более он мог этим заниматься сегодня, перед предстоящей поездкой. Эта мысль вызвала у Вика настоящую панику, он чувствовал себя как подросток, которого застали мастурбирующим в туалете. Если Роджер выйдет, он сразу увидит, что что-то случилось. Этого нельзя допустить. Он встал и подошел к окну, из которого открывался вид на их автостоянку. Ярко-желтого «сивика» Роджера там не было. Он уехал.
Слегка успокоившись, Вик прислушался. Офис «Эд Уоркс» казался вымершим. Не слышно было даже шагов старого мистера Стигмейера, их сторожа. Наверное, он в вестибюле. Наверное, он…
Тут он услышал звук. Сперва он не понял, что это. Потом узнал. Всхлип. Все еще глядя в окно, он увидел, как автомобили на стоянке стали двоиться в глазах, потом троиться, сквозь застилавшие глаза слезы.
Почему ему так чертовски