Но это я утрирую.
— Извини, Славик, в следующий раз.
Вспомнилась поговорка: если на востоке говорят — завтра, это означает — никогда.
— Неужели так и расстанемся?
— Не на совсем ведь.
Мне показалось, что Тома нервничает, и моя навязчивость ее раздражает.
Почему?
С чего, вдруг?
Непонятно. Тем более что спешить ей, как будто, некуда.
Как будто…
Я рассуждал с собственной колокольни, а что творилось в ее душе, какие мысли вертелись в ее голове, не угадать.
— И куда ты теперь?
Она не ответила. Захлопнула дверцу.
— Я позвоню! — и рванула с места.
А я остался один возле своего подъезда, знакомого и незнакомого одновременно. Будто сто лет здесь не был. И чувства раздирали противоречивые: с одной стороны приятно возвращаться домой, с другой, более нелепого прощания придумать трудно.
Ну и ладно.
Я отогнал нехорошие мысли и вошел в темный, сырой и прохладный подъезд.
Жизнь часто преподносит сюрпризы и далеко не всегда приятные. В этом я убеждался неоднократно. Но сейчас, поднимаясь по лестнице, я был почти уверен, что исчерпал свой лимит, и мечтал о малом: принять душ и завалиться в беспробудный дрых на энное количество часов. Без мыслей, без сновидений, без всего того, что сказывается на нервной системе и отравляет существование.
И я не видел ничего, что могло бы помешать осуществить задуманное. Все возможные раздражители остались в прошлом или на время отодвинулись от меня. Главное, не забыть выключить телефон…
Рука скользнула в нагрудный карман и замерла. Телефона не было.