С некоторых пор босс с боярского плеча разрешил Филиппу оставлять изъезженное жигулевское «зубило» в персональном гараже на четыре бокса в углу рядом со своим парадным «астон-мартином». Ну а Гореваныч из личной симпатии взялся обихаживать непритязательную тачку домашнего учителя хозяйского наследника.
Без всяких претензий, частенько замечал Филипп, сын босса для Гореваныча поболе, чем родной. Некогда в Питере бодигард Игорь Смолич собственным телом прикрыл младенца Ваньку от автоматной очереди наемного убийцы.
— Будь моя воля, — продолжил по-шоферски рассуждать Игорь Иваныч, — я бы с большего у пенсюков права отбирал за управление автомобилем в состоянии плохого медицинского самочувствия. И медкомиссию строжайшую им надлежит проходить каждый год.
Старик за рулем — хуже бабы. У женщин ветер в дырку промежду ног свищет, а у старых маразматиков реакция как у пьяных.
— А с пешеходными старухами что делать?
— Беречься, как от стихийного бедствия. Скажем, туман и гололед — природные явления безмозглые и невменяемые.
Та же мутотень — старухи, вроде моей тещи. Ума меньше, чем у кошки, а шерсти и вони на весь дом. Как начнет нудеть, зудеть, на мозги капать, ну точно, осенний дождик. Девятый десяток мегера старая доживает, пора бы ей в могилке угомониться, — подытожил жизненные наблюдения 60-летний Гореваныч.
Тому подобные разглагольствования Филипп не принимал всерьез. Отставной майор спецназа Игорь Смолич страх как уважал прикидываться лаптем из циничного простонародья.
Да и теща его оттуда же, не из простых, но шляхетских ясновельможных кровей. В машину садится гордо, словно герцогиня в золотую карету; шею лебединую тянет и всегда ждет, покамест ей подадут руку, чтобы покинуть экипаж.
То ли дело Гореваныч! Простецкий дядька как пять евроцентов. Нос картошкой, замасленная гаражная спецовка, сбруя-кобура для скрытого ношения здоровенного «витязя». В деловом костюме на него посмотреть — тот еще увалень и тюха-матюха под бронежилетом.
Со всем тем на совещания с серьезными украинскими и российскими партнерами босс берет только Гореваныча. Притом вовсе не для того, чтобы у барского подъезда с ноги на ногу переминаться. На заседаниях правления все тот же Игорь Иваныч в уголке сидит. Чванный главбух ему первому руку подает, а начальник службы безопасности фирмы встает и в струнку вытягивается, если Гореванычу случается к нему в кабинет заглянуть.
Такое вот чудо Филипп сам видал, когда пожилой высокомерный гебешник нашего студента допрашивал на предмет подозрительных друзей, родственников и знакомых при поступлении на работу гувернером в семью босса.
Тогда как родной дядюшка Филиппа, сосватавший ему эту непыльную высокооплачиваемую работенку, при упоминании фамилии Гореваныча закатывает глаза к небу и многозначительно тянет: «О…» Затем неизменно цитирует евангельский логий о том, что последние становятся первыми. И наоборот.
«Может статься, и чин-звание у Гореваныча куда выше майорского?» — часто риторически, в никуда вопрошал Филипп Ирнеев.
Но, как всем известно, на такие вопросы отвечать не принято в силу режима секретности и различных степеней допуска к конфиденциальной служебной информации. К старшим также надо прислушиваться, если по делу говорят.
— …Иди-ка ты, студент, на гувернерскую службу. Ваньку из школы скоро привезут. И к обеду тебе надобно переодеться, рожу умыть. Сегодня сама мадам хозяйка и ее заокеанские гости с вами обедают. Правда, они наш обед ланчем называют.
Давай-давай, чеши, студиозус. По себе знаю: после адреналиновой встряски смерть как жрать хочется. А карбюратор глючный у тебя на «восьмерке» я там посмотрю…
От гаража до жилища босса рукой подать — минут пятнадцать-двадцать неспешной ходьбы через парк, во времена нынче забытые именовавшийся Губернаторским садом. Несмотря на утверждение Гореваныча, есть Филиппу совершенно не хотелось. Но вот выпить чашечку кофе, причем немедленно, он был бы не прочь. Посему от гаража Филипп повернул в другую сторону по направлению к осевому диагональному проспекту Дожинска, переименованному добрые полдюжины раз.
При всякой перемене слагаемых белоросской власти проспект тоже менял название. Так что столичные местожители называют его по-житейски проспектом, но весьма уважительно, подразумевая заглавную букву и определенный артикль, вернакулярной материнской грамматикой не предусмотренный.
Как ни смотри, Филипп Ирнеев никуда не спешил. Конец мая задался необычайно, аномально жарким, истекать потом не хотелось. Времени у него навалом, считая от гаража и до обеда. Гореваныч его напрасно поторапливал, чисто по правилу ефрейторского зазора, которому зачастую следуют старые и молодые вояки.
ebooksa