Без Нас

— Не подходи! Я взорву нас обоих!

— Ты уже определись, что ты хочешь сделать. — улыбнулся Я и захромал к нему.

До него оставалось несколько шагов. Я сделал замах целой рукой и начал опускать руку в ударе. Не знаю почему, но всё вокруг меня замедлилось. На секунду, Я даже поверил, что все остановилось. Но начатое мной действие медленно исполнялось — так что, мнимая остановка быстро испарилась. Андрей закрыл глаза и начал кричать. Его руки сделали последнее усилие в своей жизни. Кольцо с громким щелчком было вырвано, запуская смертельный механизм.

Он всё-таки сделал это! Да, недооценил Я его.

Но сделанное не изменить. Как только кольцо было вырвано, в голову Андрея вонзился мой нож. Голова Андрея немного ушла назад, а вместе с ней, все вокруг начало ускоряться и возвращаться в прежнее русло.

Я разжал руку, оставляя ножик в голове Андрея. Да! Я это сделал!

Какого хера ты стоишь? Беги!

Вопль Кости вернул меня в реальность. Восторг от победы сменился ужасом. Он же выдернул чеку. Черт, сколько времени прошло?!

Ответ последовал сразу же — Я даже не успел осознать, что произошло. Раздался оглушительно громкий хлопок, который без особых усилий перекрыл звон разрывающегося железа. Сначала хлопок, потом резкая и просто адская боль в груди, в левой руке и даже лицо разрывало от боли. Меня откинуло на спину и Я больно ударился головой об землю. Мир перед глазами окончательно померк, хоть Я и перестал хоть что-то различать после взрыва. Во рту был привкус метала смешанного с солью. Черт. Я даже не мог закричать от боли: все части тела были скованы, но при этом они горели. Горели от боли.

Доигрался. Костя был прав. И почему Я его не послушал? Все же было хорошо: он говорит — Я делаю, и все целы. Я умру. Снова. Пожалуйста, Господи! Сделай так, что бы Я умер сразу, а не мучался от боли!

И смерть наступила быстро. Все прекратилось: и боль, и ощущение материального мира вокруг. Снова пустота. Я снова умер. Снова умер мучаясь от боли. Я ненавижу боль, ненавижу когда мне причиняют. Особенно, когда умышленно. А сейчас, Я сам до этого довел. Снова. Как было бы хорошо, если бы всего этого никогда не происходило. Я не умирал бы не два и один раз. Я бы жил. Нет. Сам себе вру — не жил бы Я. А продолжал бы в максимально сжатый срок уничтожать себя. Человек не ценит то, пока это не потеряет. Я потерял возможность нормально жить. Я сам всё испортил. И поэтому так глупо погиб. От взрыва гранаты — очень глупо. И из-за кого Я погиб. Из-за какого-то ничтожества, который за всю свою жизнь не сделал ни одного стоящего поступка. Эта отвратительная улыбка, его ужимки. Я даже рад, что всё-таки успел убить его собственными руками. Как он боялся в последние минуты своей жизни. Наверное, он так за всю свою жизнь не боялся. И теперь он мертв… и Я тоже. Тогда почему мой мозг продолжает функционировать? А, ну да. Мозг после смерти живет шесть минут. Значит, Я ещё успею поразмыслить о произошедшем.

Костя! Где он? Почему ты молчишь? У меня остались последние минуты, а чуть не забыл про тебя. Поговори со мной, если слышишь меня! Прошу, мне это очень нужно!

Молчишь…. Если ты на меня обиделся, то это не самый подходящий момент. Или… он тоже умер, но вместе с телом…. Я остался один. В пустоте, где даже нельзя спрятаться от своего одиночества. Единственное, что меня сейчас успокаивает — это то, что мое одиночество не долго продлится. Осталось ведь совсем чуть-чуть.

И точно. Мои мысли стали воспроизводиться в моей голове все медленнее и менее точно от того, какими Я их задумал. Все заканчивается. Обычно в таких ситуациях закрывают глаза. Но у меня их нет. И наверняка взрыв их уничтожил.

…Я…больше…не хочу…страдать….Я…мне…так…жаль.

* * *

— Эй, хватит спать! — раздался крик, и на меня обрушилось что-то тяжелое.

Я мгновенно подскочил с кровати, закрываясь руками от невидимой угрозы. Мои руки сразу же опустились, как только Я услышал смех Кости. Он стоял рядом с кроватью, держа в руках подушку.

— Ты что здесь забыл? — рыкнул Я.

Такого радостного пробуждения Я не ожидал. Костя тоже не рассчитывал на такое приветствие.

— Вот что ты за человек! — улыбка пропала с его лица. — Брат, в кои-то веке, приехал в гости, а он!