Армагеддон

Надин вернулась к тому месту, где ручей образовывал небольшое озерцо, и опустилась на колени. Зачерпнув воду руками, она утолила жажду и устроилась наблюдать за домом. В глазах ее светился покой, а лицо ее очень напоминало Мадонну Рафаэля.

Позже в тот день Ларри ехал на велосипеде по трехрядной полосе шоссе N9. Впереди возник зеленый люминесцентный дорожный знак, и Ларри остановился, чтобы рассмотреть его. С некоторым удивлением он прочел: МЭН, ЗОНА ОТДЫХА. Он не верил своим глазам: сколько же он прошел пешком, обезумев от страха? Он уже собирался вновь отправиться в путь, но в этот момент нечто — какой-то звук, раздавшийся в лесу или у него в голове — заставило его резко оглянуться. За спиной у него не оказалось ничего, кроме уходящего назад в Нью-Хемпшир шоссе N9.

С тех пор, как он оставил большой белый дом, позавтракав там только сушеными отрубями и консервированным сыром, который он намазал на слегка лежалые крекеры, у него несколько раз возникало чувство, что за ним кто-то следит. Он слышал нечто, а возможно, даже видел нечто краем глаза. Но это не пугало его. Чувство того, что за ним наблюдают, не было связано ни с галлюцинациями, ни с бредом. Если кто-то наблюдает за ним, но предпочитает держаться подальше, то, может быть, его просто боятся. А если они боятся бедного исхудалого старину Ларри Андервуда, который настолько перетрусил, что даже не может ехать на мотоцикле со скоростью двадцать пять миль в час, то, по всей видимости, их нечего опасаться.

Привстав на велосипеде, который он раздобыл в спортивном магазине в четырех милях к востоку от большого белого дома, он громко крикнул:

— Эй, если вы там, то почему бы вам не показаться? Я не причиню вам никакого вреда.

Ответа не последовало. Птица защебетала, а потом пронеслась у него над головой. Все остальное пребывало в полном покое. Спустя некоторое время он снова отправятся в путь.

К шести часам вечера он доехал до маленького городка под названием Норт Бервик, стоявшего на пересечении шоссе N9 и шоссе N4. Здесь он решил остановиться на ночь, чтобы с утра отправиться в сторону побережья.

В небольшом магазинчике на перекрестке он взял из мертвого холодильника упаковку с шестью банками пива. Сорт назывался «Блек Лейбл» — такой он никогда не пробовал. Также он захватил с собой большой пакет картофельных чипсов и две банки тушенки. Все это он положил в рюкзак и вышел из магазина.

На другой стороне улицы был ресторан, и на секунду ему показалось, что он видел, как две тени скрылись за ним. Может быть, это и была игра воображения, но он так не думал. Он поразмыслил о том, не стоит ли перебежать через дорогу и одержать победу в этой игре в прятки. В конце концов он решил, что не стоит. Он знал, что такое страх.

Вместо этого он прошел еще немного по шоссе, толкая вперед велосипед с висевшим на руле отяжелевшим рюкзаком. Он заметил большое кирпичное здание школы, за которым была небольшая рощица. Он набрал достаточно довольно больших веток для костра и развел его в самом центре заасфальтированной игровой площадки. Рядом протекал небольшой ручеек. Он охладил пиво в воде и разогрел на огне одну из банок тушенки.

После еды он задумался о том, почему он почти не боится следующих за ним людей — так как теперь он был уверен, что за ним на самом деле следуют люди, по крайней мере двое, а может быть, и больше. Как следствие, он подумал о том, почему ему было так хорошо весь день, словно какой-то черный яд вытек из него во время вчерашнего долгого сна. Только ли в отдыхе было дело? Такой ответ казался слишком простым.

Смотря на дело логически, он предположил, что если бы его преследователи собирались причинить ему какой-нибудь вред, то они уже попытались бы это сделать. Да и что им могло от него понадобиться? Зачем нападать на кого-то, рискуя своей жизнью, если все, о чем ты когда-либо мечтал, сидя на унитазе с каталогом «Сиерс» на коленях, ты мог получить за витриной любого американского магазина? Просто разбей стекло, войди и возьми все, что угодно.

Все, что угодно, за исключением общества друзей. А это было самым главным, и Ларри прекрасно об этом знал. И подлинной причиной того, что он не чувствовал страха, как раз и была уверенность в том, что именно это и нужно незнакомцам. Рано или поздно их желание одолеет страх. Он подождет, пока это случится. Он не собирался спугнуть их, как стаю перепелов. Это могло только ухудшить ситуацию. Два дня назад он и сам, возможно, хлопнулся бы в обморок при виде другого человека. Так что он может подождать. Но ей-Богу, ему действительно хотелось снова увидеть кого-нибудь. Очень хотелось.

Он снова подошел к ручью и помыл посуду. Потом он выудил из воды упаковку пива и вернулся к костру. Он вскрыл первую банку и протянул ее в сторону ресторана, где он заметил две тени.

— За ваше здоровье, — сказал Ларри и одним глотком осушил полбанки.

Когда он выпил все шесть банок, шел уже восьмой час вечера, и солнце клонилось к закату. Он расшвырял последние тлеющие угли и собрал все свое снаряжение. Потом в полупьяном и очень приятном состоянии он проехал четверть мили по шоссе N9 и наткнулся на дом с застекленной верандой. Он поставил велосипед на лужайке, взял с собой свой спальный мешок и взломал дверь с помощью отвертки.

В последний раз он оглянулся, надеясь увидеть его, ее или их — они следовали за ним, он чувствовал это, — но улица оказалась пустынной. Пожав плечами, он вошел внутрь.

Через пятнадцать минут он уже спал. Дыхание его было ровным и размеренным. Винтовка лежала рядом с его правой рукой.

Надин чувствовала себя очень усталой. Похоже, это был самый длинный день в ее жизни. Дважды она была уверена, что он их заметил: один раз под Стаффордом, а второй раз на границе между Нью-Хемпширом и Мэном, когда он обернулся и позвал их. Лично ее это не беспокоило. Этот человек не был сумасшедшим, как тот, кто проходил мимо большого белого дома десять дней назад. Это был солдат, сгибавшийся под тяжестью пулеметов и гранат и лент с патронами. Он смеялся, плакал и угрожал оторвать яйца человеку по имени лейтенант Мортон. Лейтенанта Мортона поблизости видно не было, за что он мог благодарить Бога, если, конечно, еще был к тому времени в живых.

— Джо?