– Хорошо, – легко согласился доктор, словно еще раньше, чем Кира обременила его просьбой, все решил. – Я поговорю с нашими кадровиками. Но у меня есть другой вариант. Ты знаешь несколько языков. Санитарка с отличным владением иностранных языков – слишком роскошно. Твои таланты нужно применить в другой области. И у меня есть один знакомый, который недавно упомянул, что ищет помощницу со знанием языков. Пока ничего не обещаю, но постараюсь помочь. Без дела ты не останешься. И знаешь, я действительно рад, что ты решила вести нормальный образ жизни. Я ждал, когда ты сама почувствуешь себя готовой к этому. А с работой, документами и жильем что-нибудь придумаем. Да, кстати, моя жена Любочка приглашает тебя к нам. Ничего серьезного, просто домашний ужин. Любочка замечательно готовит! А я вот подумал, что приглашу на ужин и приятеля, познакомлю вас. Сегодня же поговорю с ним! Как тебе такой расклад?
– Замечательный расклад, доктор! – рассмеялась Кира. – Даже не знаю, как смогу вас отблагодарить.
– Отблагодаришь тем, что не станешь сдаваться, – ответил Илья Зурабович. – Встретимся в ближайшие дни, потому что потом мне нужно будет уехать: сегодня я подтвердил свое участие в медицинском конгрессе. Эх, как жаль, что у тебя нет документов! Мне твои знания языков там бы пригодились.
– В следующий раз, доктор.
На столе Ильи Зурабовича зазвонил телефон, и Кира, воспользовавшись этим, попрощалась и спустилась в парк.
Настроение впервые за долгое время, а если точнее – впервые за то время, что она себя помнила, было праздничным. Будто невидимые крошечные музыканты настроили наконец-то струны ее души, дребезжащие до этого вразнобой, и слаженно заиграли пьесу в мажорном ладу. Кира даже подпрыгнула, как маленькая девочка, и закружилась на месте, улыбаясь небу и проплывающим по нему белыми парусниками облакам.
– Эй, подруга! Что-то случилось? – окликнул ее удивленный голос Светланы.
Кира быстро оглянулась и смущенно засмеялась:
– Нет. Ничего, кроме того, что мне просто хочется жить. Жить! Понимаешь?
– Не совсем, – качнула головой Светлана, подходя к Кире. – Ведь что-то случилось, да? Отчего ты такая? Что-то вспомнила? Рассказывай!
– Да нечего рассказывать, Света! Просто я проснулась и поняла, что не могу больше так. Что мне пора начинать жить. Выйти из больницы, как-то решить вопрос с работой и жильем. Ну и с документами, конечно. Не могу же я до конца своих дней сидеть в палате и бродить изо дня в день по этим дорожкам, пытаясь отыскать среди них свое потерянное прошлое! Надо не прошлым жить, а настоящим и смотреть в будущее. Вот что случилось, Света: я наконец-то проснулась. Вот и все.
– Но такие мысли просто так не приходят в голову, – выразила сомнения девушка и задернула до подбородка спортивную куртку: поднимался ветер, который тревожно зашуршал в верхушках тополей и вызвал из-за горизонта на смену белой регате облаков серые крейсеры дождевых туч.
– А вот и приходят, – возразила Кира, хоть Светлана была в чем-то права. На мысли о переменах натолкнул сон, привидевшийся уже под утро. Кире снилось, будто она оказалась в тоннеле, в котором было холодно, темно и сыро. Как она туда попала, что до этого случилось, что это был за тоннель, Кира не знала и потому испытывала страх и отчаяние. Она бродила по нему, то спотыкаясь о какие-то бортики, то натыкаясь руками на осклизлые стены с навешанными на них то ли толстыми проводами, то ли канатами. А может, это были ядовитые змеи – кто знает, какие твари обитают в этом тоннеле? В какой-то момент, дойдя до вершины отчаяния, Кира позвала на помощь, но ей никто не ответил, и тогда она расплакалась – громко, на пределе, захлебываясь слезами. И, может, плакала бы так долго, отчаянно себя жалея, если бы ее не спугнул гул, который принес неожиданный ветер, всколыхнувший воздух и столкнувший ее с пика отчаяния. Этот толчок Кира ощутила и физически, спиной. Она моментально прекратила рыдать и оглянулась на гул, чтобы разглядеть его источник. И вскоре увидела два желтых огня, вспоровших темноту. Словно из пещеры вышел дракон, чтобы сожрать заблудившуюся в тоннеле жертву. Но вскоре в гуле стали различаться ритмичное перестукивание и металлическое лязганье. И Кира поняла, что находится она в подземке, а те бордюры, о которые спотыкалась, на самом деле рельсы. Испугавшись приближающегося поезда больше, чем мистического дракона, она бросилась бежать – как можно дальше от нагоняющего ее смертоносного гула, в котором все отчетливее звучало металлическое лязганье. Но потом, различив вдали слабые огни, замедлила шаг и остановилась, чтобы перевести дыхание. Так нельзя! Нельзя поддаваться панике и позволять ей управлять своими действиями. Это действительно может привести к гибели. А она хочет жить. И то, что она хочет жить, Кира осознала внезапно, когда в инстинктивном страхе быть сбитой поездом метнулась в сторону. И следом за этим осознанием нахлынула радость: железнодорожный тоннель не может быть бесконечным, он прерывается освещенными станциями, пусть между теми и пролегают километры. И если выбрать одну колею и идти по ней, рано или поздно можно будет выйти на станцию. А если ее будет нагонять поезд, она ляжет между рельсами и переждет его. Главное – идти, не сбиваясь с пути, – к свету, к своей цели. На том Кира и проснулась – счастливая, с ощущением, что нужно двигаться вперед и тогда она обязательно куда-нибудь выйдет.
Она не стала пересказывать сон замершей в жадном ожидании Светлане, просто подхватила, к удовольствию девушки, ее под локоть и увлекла за собой на прогулку. И впервые стала делиться с приятельницей своими планами – выйти из больницы, найти работу, жилье.
– Ты можешь остановиться у меня! – воскликнула Светлана. – Я живу с мамой, места у нас много – так почему бы тебе первое время не пожить у нас?
Кира не стала отказываться, понимая, что сейчас без чужой помощи ей не обойтись. Люди протягивают ей руку, желая вытащить из той трясины, в которой она оказалась. Потом, когда она встанет на ноги, отблагодарит их всех – и доктора с его супругой, и Светлану с мамой. Чужую помощь она не забудет. А сейчас нужно ее просто принять.
– Тогда я дам тебе свой адрес! – обрадовалась Светлана. – Я, если честно, искала тебя для этого. Меня выписывают! Завтра тут меня уже не будет. Решила на всякий случай сказать, где я живу. – Девушка достала заранее написанную записку и протянула ее Кире: – Еще у меня остались фрукты и кое-какие вещи. Возьми себе. Я не знаю, сколько ты еще пробудешь тут, так что тебе пригодятся и шампунь, и книги, и продукты. Мама принесла сегодня утром, еще не зная, что меня выпишут.
– Спасибо! – Кира в порыве стиснула девушку в крепком объятии. А когда разжала руки и отступила на шаг, увидела, что Светлана плачет. – Ты чего?
– Жалко с тобой расставаться! У меня никогда не было настоящей подруги. Так, одни приятельницы, с которыми мы давно разбежались. Они вышли замуж и родили детей, а я – нет. Общаться стало не с кем. Я теперь даже рада, что попала в ту аварию! Возвращалась с работы очень поздно, автобус задерживался, а я промокла под дождем и проголодалась, хотелось попасть поскорее домой. И меня вдруг что-то дернуло: голоснула такси. И попала в больницу вместо дома. Но теперь понимаю, зачем так случилось. Чтобы встретить тебя!
Кире стало неловко от ее признаний. Чем она заслужила такую преданную любовь этой малознакомой девушки? Она же ничего не сделала для Светы, просто… существовала, плавала в своей депрессии, порожденной невозможностью вспомнить, кто она и откуда.