Книга Тьмы

Где-то в созданных взрывом развалинах раздался глухой крик, приглушенный толщами бетона. Голос был слишком высоким для взрослого человека – это кричал ребенок. Как он оказался в пустом здании – Князь не уловил. Конечно, люди и даже дети не являлись для него такими важными фигурами, чтобы бросаться на помощь сломя голову. Но крик повторялся, затянулся плач, и Князь принял решение оставить бой ради спасения.

– Если Хаос научился нас обманывать, но саму визуализацию Хаоса создают люди, что это получается? – спросил Мартин в продолжение своего разговора.

– Что у человеческого страха появилось второе дно, – ответил Князь.

– Что это означает?

– Скорее всего, сомнение в реальности.

Ни окон, ни дверей на втором этаже больше не было – верхние этажи целого подъезда смялись в одну гору бетона и кирпича. Как в этой железобетонной мясорубке осталось что-то живое – можно было только догадываться. Князь принялся разгребать завалы, откидывая в сторону целые кирпичные глыбы и бетонные плиты. Плач становился все ближе. Наконец, отправив в сторону очередной строительный кусок, Князь Тьмы наткнулся на стенку старого советского шифоньера. Прочности натурального дерева хватило для того, чтобы в горе обломков оставить небольшой мешок безопасности, в который по счастливому случаю угодил ребенок. Но – стоит хоть как-то нарушить целостность этого мешка, – и убежище окажется ловушкой, в которую устремится поток битого кирпича и прочего хлама. Князь пробил дыру в шифоньере – из темноты на него глянули детские глаза. Этот взгляд был такой необычный, что Князь на какое-то время растерялся.

– Не бойся, все будет хорошо, – сказал он в темноту. Глаза моргнули, плач прекратился. Девочка не видела Князя, но слова и присутствие Стража обволокли ее защитным одеялом.

Совершив несколько движений, Князь осторожно расширил дыру и вытащил ребенка из убежища. Девочка была цела, за исключением нескольких гематом и ссадин. Слой пыли на волосах, испачканная одежда и сажа на лице делали из нее настоящего чертенка. Князь Тьмы проанализировал психологическое состояние ребенка и убедился в том, что все показатели находятся в пределах нормы, – для девочки происходящее было игрой, правила которой она до конца не понимала.

Девочка спала, когда шум на улице вытащил ее из детских грез и поместил в одиночество квартиры – кроме нее дома никого не было. Она поначалу с любопытством глядела в окно, но вскоре чувство тревоги переместило ребенка под компьютерный стол в комнате родителей, где и застал ее взрыв. Накренившийся шифоньер и столешница спасли девочке жизнь.

Пока Князь пробирался обратно по завалам, держа спасеныша на руках, биение сердца девочки окончательно выровнялось и она даже сделала попытку заснуть – усталость и чувство безопасности от присутствия Стража склеивали ей веки. Князь хотел было передать ее в руки воинов, охранявших убежище, но вдруг передумал и отчего-то решил перенести ее сам.

Бой клонился к завершению – огненный смерч уничтожил большую часть стаи. Прибывавшие отряды с дальних концов города приводили с собой все меньше чудовищ. Окончательная победа над Хаосом на этом участке была только вопросом времени.

Убежище напоминало Ноев Ковчег. Длинные коридоры, растянувшиеся на пару сотен метров, были полностью забиты людьми, домашними и уличными животными. Настроение – как в подлодке, медленно идущей ко дну. Громко старались не говорить, где-то плакали, где-то успокаивали, где-то причитали, но большей частью – смиренно ожидали развязку событий. Электричество отсутствовало, в подвале царила ночь, местами нарушаемая небольшими фонариками, телефонными подсветками. Иногда чиркали спички и зажигалки – чтобы на время короткого проблеска отыскать что-то во тьме.

Князь шел вдоль нити Судьбы, тянущейся от девочки у него на руках и пропадающую где-то в глубине мрачного лабиринта. Доставить ребенка необходимо было именно туда. Люди в узких проходах вжимались в стены, чтобы дать воину дорогу, но совершали это непроизвольно и даже как будто не замечали своих действий.

Князь двигался вперед, как вдруг наткнулся на стену. Невидимая преграда, которую без проблем пересекали обитатели убежища, не давала Князю сделать и шага. Первой его мыслью было – Хаос! Но никаких проявлений Врага рядом не наблюдалось – многомерность в подвале выглядела спокойной. Невидимую стену создало что-то другое. Князь пытался обойти преграду – не получилось. Тогда он собрал в кулак большой кусок энергии и, размахнувшись, ударил. Стена поддалась, но не рухнула. Князь нанес еще несколько ударов и увидел, что преграда слабеет. Совершив усилие, полководец все-таки пробил себе проход, но следом за первой стеной возникла новая. Впереди, будто сквозь затемненное стекло, мерцало что-то важное – именно так сознание Князя отреагировало на необычное явление в Тени. Миновав новую преграду, Князь столкнулся с третьей, затем – с четвертой… Будто кто-то нарочно пытался его остановить, но прочность стен с каждым разом делалась все меньше. А напор Князя Тьмы, желающего вопреки преградам добраться до цели, лишь усиливался. Мерцание становилось все четче и ярче. За «стеклом» как будто происходило движение – тени прошлого вынырнули из небытия, словно кинопленка прокручивали события минувшего. Но ни лиц, ни деталей было не разглядеть. Князь больше не пробивал себе дорогу – он уверенно двигался вперед и хрупкие стены, будто стеклянные, разлетались перед ним вдребезги. Что бы это ни было, кто бы чего не скрывал от Князя Тьмы, – он все равно это узнает.

Девочка открыла глаза и тут же радостно вскрикнула: «Мама!». Молодая женщина жадно схватила ребенка, осыпала поцелуями, прижала к себе так крепко, как может только мать, желающая никогда не отпустить и оградить от всех бед на белом свете… Свете… Света!

Светик. Князь вспомнил – девочку звали Светланой.

Глава 4

Как бы не горело в груди – я вспоминал. Жадно, кусок за куском, вызывая жгучие спазмы в том разделе человеческого естества, которое должно было погаснуть навеки в Князе Тьмы, – душе. Пламя неизвестного происхождения ворвалось во мрак и серость лабиринта воспоминаний. Это было что-то новое для меня, другая жизнь, совсем непохожая на эту. Человеческая жизнь. Детство, семья, институт, «Седьмая тропа», любовь… Любовь? Что это?

Это Вика.

Я помнил все. Каждую нашу встречу. Каждое расставание. Каждое из писем, написанных в самых различных уголках планеты, но так и не отправленных адресату. Особенно меня вдохновляло на это присутствие костра в те дивные вечера и ночи, когда «Седьмая тропа», блуждая с гастролями по миру, разбивала стоянку в глухих местах, недоступных для цивилизации. Иногда в такие вечера мне не спалось, я подолгу сидел у пляски огня, предавался воспоминаниям, давил в себе слезы и общался с памятью о Вике. Я писал ей признания в любви, зная, что Вика никогда не получит их. Свои письма я поутру сжигал в костре…