Наталья говорила, говорила, совершенно забыв про то, что у нас идет урок. Дети в классе молчали, внимательно слушая ее. Внимательно слушал ее и я, при этом, я быстро понял, что Наталья говорила не просто дежурные фразы, которые можно было услышать от Лидии или кого-то из других учителей. Она и впрямь верила в то, что говорила, при этом, для нее это было что-то личным. Так, когда она начала говорить про блокадный Ленинград, на ее глазах, я заметил слезы.
Это были не те слезы, которые прям текут по лицу. Но уголки ее глаз стали влажными, а голос стал дрожать. Я оглянул класс, пытаясь понять, заметил ли только я это. Понять это было сложно, но вот то, что Ринату близко, о чем она говорит, я мог сказать на все сто процентов. Это я определил точно, поскольку и в его глазах навернулись слезы. Наталья, тем временем, закончила говорить, прошла к учительскому столу и села на стул.
Некоторое время, она молчала, молчали и мы. В классе висела тишина, было слышно, как кто-то идет по коридору. Внезапно шаги затихли, а потом стали приближаться, дверь открылась и в класс заглянула директриса. Она с удивлением оглядела класс, а потом Наталью.
— Ох, вы тут, Наталья Ивановна. А я уж было испугалась, иду мимо, слышу, тишина в классе. Уж у вас то, всегда на уроках шумно и весело, знаю, что вы тут должны быть, а тут тишина. Думаю, может случилось чего? Все в порядке?
— Все хорошо, Оксана Константиновна. Просто изучили тяжелую тему, дала детям возможность отдохнуть и собраться с мыслями. Сейчас продолжим урок.
Директриса кивнула головой и прикрыла дверь. А Наталья и впрямь начала урок, рассказывая что-то про цифры, но все шло как-то плохо. В итоге, когда прозвенел звонок, с облегчением вздохнули все, и мы, и сама Наталья. Она вышла из класса, даже не улыбнувшись напоследок. Это тоже придавило тяжелым грузом, а потому в классе было необычно тихо.
Постепенно начались разговоры, шевеление. Ко мне вернулось чуство голода, а потому я подтолкнув Рината в бок, потянулся в портфель за булочкой и кефиром. Ринат улыбнулся и достал свою порцию. Вскрыв кефир, мы принялись с наслаждение поедать булочки, запивая их кефиром. Я ожидал, что Ринат вновь даст комментарий по поводу кефира, но нет. Он пил и ел с явным наслаждением, как и я впрочем.
В голове все крутились слова Натальи о хлебе, голоде, войне. А так же рассказ Рината о том, как в его семье ждут, когда будет готов кефир. В этот момент, я вдруг понял, что и впрямь существуют голодные люди, и что эти люди, могут быть совсем рядом со мной и необязательно искать их в Африке или где-то еще. О том, что люди в мире голодают, я слышал и раньше, но только сейчас я ощутил и понял это в полной мере.
Погруженный в свои мысли, я и не заметил, как мимо нас прошел Толстый, а с ним и его дружки. Они подошли к парте, за которой сидел Клин и окружили его. Толстый, теперь нависал над Клином, как совсем недавно надо мною. Все это происходило словно на фоне, мне пришлось собраться, чтобы понять, о чем у них идет разговор.
— Где моя булочка, криволапый? Ты слышал, о чем говорила Наталья Степановна? О том, что люди голодают! Я вот из-за тебя голодаю, ты это понимаешь?
От этой фразы, я поперхнулся, а затем закашлялся. Ринат тут же подскочил и принялся хлопать меня по спине. При чем делал он это так рьяно, что я тут же замахал рукой, показывая, что у меня все хорошо и помощь мне не требуется. Довольный собой, Ринат сел на место. Толстый, который обернулся на мой кашель, осмотрел нас, а потом вновь повернулся к Климу.
— Вон, видишь, криволапые, такие же булочки едят, как ты принес. Но я такие не ем, понимаешь? Я ем только с сахарной пудрой и повидлом! У нас вся страна трудится, чтобы мы могли такие булочки есть. А из-за тебя, их выкидывать приходиться.
— Таких булочек не было, разобрали все. Давай, я тебе завтра куплю такую же?
— А что, я сегодня буду голодным ходить? Просто из-за того, что ты мою булочку угробил?
Я прокашлялся, а затем приложился к кефиру, чтобы протолкнуть кусочек булочки, который застрял в горле. Разговор Толстого и Клима, я больше не слушал. Все равно, там раз за разом, шли одни и те же придирки Толстого, на которые Клим пытался возражать. Толстый, на эти возражения не обращал внимания, лишь иногда, он выхватывал из них некоторые слова, которые тут же использовал в своих придирках.
Единственное, чего я не мог понять, так это что сейчас хочет Толстый от Клина. Казалось бы, тут и дураку должно быть понятно, что Клин нечего не сможет сделать. Булочки в буфете закончились, купить их больше негде. Но тем не менее, Толстый продолжал гнуть свою линию и с каждым разом, возражения Клина становились все более короткими. Извинения, а так же предложения, Толстый так же игнорировал.
— А чего ты тогда обещал, что купишь мне булочку? Ты получается врал?
— Я не врал, я думал, что куплю ее. Их не было, прости.
— Да что мне толку от твоего прощения? Я кушать хочу, понимаешь?
Постепенно, я перестал слышать их диалог, а затем понял, что вновь впадаю в то же состояние, которое охватило меня утром. Злость, которая сидела внутри меня, вдруг начала всплывать наружу, охватывая все мое сознание. В этой злости, смешалось все. Поведение Толстого, его обзывательства, его нападки. А затем меня охватила та энергия, которая утром отправила меня во дворы в поисках справедливости. Я понимал, что сейчас опять натворю глупостей, но как остановить себя, я не знал. Стараясь отвлечься, я закинул в рот остаток булочки, прожевав проглотил, а затем запил кефиром.
ebooksa