Ворон с интересом окинул взглядом сидящих напротив него мужчин и даже удивился, увидев на их лицах некую надежду на то, что им удастся посеять в нем зерно сомнения в собственных выводах. Хм... Интересные ребята, ничего не скажешь.
— Господа, — начал он, склонив голову набок. — Я был бы вам очень признателен, если бы вы держали свое собственное мнение при себе. Во всяком случае до тех пор, пока у вас нет доказательств. Также, не стоит давать мне советов.
— Ваше сиятельство, я вовсе не хотел...
— Я еще не закончил, — перебил Ворон засуетившегося Болотова, дождался пока тот опустит глаза под его тяжелым взглядом, а затем продолжил. — Поэтому я очень рад, если вы и в самом деле не причастны к событиям, о которых я вам сейчас сказал. Ну а делать поспешные выводы насчет виновных в гибели ваших людей, я бы вам не советовал. Тем более не советовал бы высказывать их в моем присутствии не имея на то достаточных оснований. Пусть этими вопросами занимается жандармерия — я уверен, что они докопаются до сути.
На этот раз его никто не пытался перебивать, все трое нахмурившись смотрели в пол, как провинившиеся школьники. Поэтому Яков Дмитриевич продолжил.
— Господа, задерживать вас я больше не стану — у меня слишком много работы сегодня, но я очень надеюсь, что вы меня не обманули. Не хотелось бы... ошибиться, — он ненадолго задержал взгляд на каждом и затем закончил. — Ну а вам желаю всего самого доброго и советую не делать опрометчивых поступков, после которых у вас поверенные погибают. Давайте не будем добавлять московским жандармам работы, у них и без того ее хватает.
Герцоги не были дураками, а потому им не нужно было намекать дважды о том, что разговор окончен. Они довольно сдержанно попрощались и один за другим покинули его кабинет.
Ворон смотрел вслед трем поросятам с ироничной волчьей улыбкой. Понятное дело, что именно им не понравилось — никто не будет устраивать показательную порку Соколову и это обстоятельство сильно раздражало герцогов, которые привыкли сами устанавливать в этой жизни правила игры.
Ну а Игнатьеву было на это решительно плевать — пусть сами между собой отношения выясняют. В данный момент его интересовало другое — какого черта понадобилось Кресту от мальчишки? Неужели это банальная бандитская история с вымогательством? Даже интересно.
От мыслей его отвлек заместитель Никонов, который обладал уникальной способностью бесшумно оказываться в кабинете Игнатьева и ждать пока тот обратит на него внимание.
— Федор Максимович, вечно ты как кот подкрадываешься, — недовольно пробурчал Ворон, глядя на вытянувшегося по струнке зама. — Ждешь пока меня приступ хватит? Хрена тебе — не дождешься. Давай рассказывай, чего пришел?
— Яков Дмитриевич, интересная информация по поводу этой истории с сотрудниками Соколова...
— Неужели? — оживился Игнатьев. — Ну рассказывай, не стой столбом.
— Жандармы нашли свидетеля, который утверждают, что нападавших на самом деле было не трое, а четверо.
— Так-так, и куда же девался четвертый?
— Говорит, что его увезли на машине. Там было несколько машин, одна из них забрала Ермолова с Давыдовым, а вторая — этого парня. Кстати, свидетель утверждает, что нападавший был жив. Ранен, но жив.
Ворон хмыкнул и задумчиво погладил подбородок. Интересная информация. Кто же, в таком случае забрал этого раненого бандита? По всему выходит так, что ребята Верховцева, больше некому. Если так — то где этот парень сейчас?
— Почему он в спортивном костюме? — спросил я у Леонида Александровича, глядя на сидящего возле батареи небритого мужчину лет тридцати.
Одежда незнакомца в районе правового плеча была сплошь пропитана кровью, а выражение лица довольно ясно говорило о том, что в данный момент он немного не в себе. Из его рта вытекала слюна, а сам он время от времени вдруг резко поднимал голову и начинал затравленно осматриваться по сторонам — как будто чего-то боялся. Затем вновь опускал голову вниз и его взгляд делался пустым и бессмысленным. К батарее он был прикован наручниками.
— Черт его знает, — ответил Верховцев. — Они там все так были одеты. Может быть им в таком виде с пистолетами бегать удобнее.