Память Вавилона

Стажера Евлалию ждут в межсемейном амфитеатре.

– Мы слегка запоздали, – констатировала Элизабет. – Тебе давно пора надеть форму. Давай-ка, пошли скорей! – добавила она, не проявляя никаких признаков торопливости.

Она провела Офелию в раздевалку общежития, выбрала ей форму и расставила ширму для переодевания. Рубашка, пиджак, брюки и сапоги изобиловали таким количеством шнурков, что Офелия в них безнадежно запуталась. А застегнув пиджак, чуть не задохнулась: это тесное одеяние буквально сплющило все ее тело.

Элизабет указала девушке на серебряный галун, украшавший темно-синий рукав пиджака.

– Обращай внимание на галуны: стажеры-виртуозы носят только один. Курсанты-виртуозы первой степени – два. Курсанты-виртуозы второй степени – три. В общем, по одному галуну за год, такова традиция.

Офелия благоразумно смолчала, хотя вовсе не собиралась жить здесь так долго. Как только ей удастся получить доступ в Секретариум и напасть на след Торна – желательно, чтобы это случилось одновременно, – она поблагодарит за науку и откланяется.

– Вот эмблема предвестников, – продолжала Элизабет, указывая на пару серебряных крылышек, украшавших ее сапоги на уровне щиколоток. – Ты получишь такие же, если успешно пройдешь трехнедельный испытательный срок.

«Если? – повторила про себя Офелия, пряча в карман пиджака часы Торна. – Почему же не когда?»

– А в чем он заключается, этот испытательный срок?

– М‑м-м? Ну, тебя подвергнут всяческим тестам. Довольно болезненным – многие кандидаты их не выдерживают. А некоторые даже умирают, хотя такое бывает редко. – Элизабет покосилась на испуганно пожелтевшие очки Офелии и спокойно добавила: – Ладно, я пошутила. Никто тут не умер и не пострадал. Смотри на все как на игру.

На сей раз Офелия убедилась в том, что до этого только смутно ощущала: ее сердечный ритм явно учащался от юмора Элизабет.

Девушка застегнула пряжку поясного ремня, и ей стало не по себе.

Весь день она пыталась забыть всё, что пережила с момента появления на Вавилоне, и сосредоточиться на новой атмосфере, в которой ей предстояло жить. Но теперь, когда она натянула на себя этот странный мундир, ее одолело уныние. Офелия сделала глубокий вдох, стремясь подавить щемящее чувство потери, но перед ее мысленным взором упорно вставала одна и та же картина: сумка, волочившаяся за трамваем, а в ней – ее шарф. Ну почему судьба распорядилась так жестоко, вернув ей первую и лишив второго?!

– Ты готова, стажерка? – спросила Элизабет, складывая ширму. – Сейчас я отведу тебя на испытания.

– Готова, – ответила Офелия, кашлянув, чтобы справиться с комком в горле. «Нельзя давать волю эмоциям, – твердила она мысленно, – такую роскошь я не могу себе позволить. Надо успешно пройти испытания, а для этого требуется максимальная собранность».

Элизабет подвела Офелию к дверям межсемейного амфитеатра. Его полукруглые трибуны могли вместить около сотни человек, но сейчас он пустовал. Слишком много места для одной стажерки. Мужчина в тоге подвел девушку к нижнему ряду, где ее ждали письменные принадлежности и задания.

– Такова традиция, – сказал он, не вдаваясь в разъяснения.

Офелия застряла на первом же пункте: «Перечислите методы известных вам относительных и абсолютных датировок». Остальные вопросы – чем дальше, тем всё более специальные, – относились к той же области исторических представлений и методологий; некоторые из них занимали целые страницы. «Смотри на все как на игру», – сказала Элизабет. Но что-то на игру это не походило. Девушка начала ощущать последствия бессонной ночи, а ее пустой желудок вскоре стал издавать урчание, разносившееся по всему амфитеатру. Подавленная своим невежеством, она сдала работу, и мужчина в тоге велел ей идти за ним. Он привел Офелию в медицинский кабинет, где какая-то пожилая дама приказала ей снять форму (которую она с таким трудом надела!) и тщательно обследовала девушку с головы до ног, попросив ее показать язык и затем проделать серию движений руками, то правой, то левой, – Офелия не поняла, в чем их смысл.

– Такова традиция, – сказала дама.

Она выдала ей темный спортивный костюм, более просторный, чем форма, велела его надеть и повела на стадион под открытым небом.