Библиотека

– Почему я спросил про шрам? – Пинт всячески пытался оттянуть ответ.

Он-то думал, что Стратонову просто не хватает решительности, чтобы сделать СВОЙ выбор. Он бравировал перед ним собственной смелостью, утверждая, мол, "я СВОЙ уже сделал". А на деле это оказалось не так. Совсем не так.

"Я был готов. Я готовился к этому все предыдущие пять лет. Но я даже не подозревал, что мне придется делать СВОЙ ВЫБОР здесь и сейчас, за эти считанные секунды. Вот оно что! ТЕТРАДЬ показала мне конец истории, с тем, чтобы я знал, ЧТО ожидает рыцаря. И сейчас, если я не желаю этому юноше зла, я должен предостеречь его, остановить, и уж никак не тащить в эту проклятую Горную Долину! И вместе с тем… Я не могу! Я ОБЯЗАН послать его на смерть. О-о-о, эта хитрая тетрадь! Я не знаю, что будет со мной. И хотя я не сомневаюсь, что мой конец будет не менее ужасным, я все равно надеюсь и буду надеяться до последнего вздоха. А про этого мальчика я знаю все. ВСЕ! И не могу ему об этом сказать!".

– Я просто так спросил про шрам. Безо всякого умысла, – соврал Пинт и отвел глаза.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, окрашивали лицо Стратонова в какой-то неестественный цвет… Пинт подумал, что, наверное, такое же лицо было у рыцаря, сидящего у костра в ту последнюю ночь, когда еще было не поздно повернуть назад. Прочь от узкого бутылочного горлышка, зажатого меж двух гор, поразительно напоминающих женские груди.

– Просто так, – повторил он и развел руками, желая придать своим словам хоть видимость убедительности.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Стратонов. – Что с ними было потом?

– М-м-м… Они прорвались сквозь цепь. Они сумели! Рука рыцаря с зажатым в ней мечом проложила широкую дорогу. Они вырвались на простор – такой простор, от которого захватывало дух! – и помчались дальше. Их не смогли догнать. И никто не смог бы их догнать… – Пинт заметил мечтательный блеск, появившийся в глазах Стратонова.

"Он совсем еще ребенок! Он во все верит".

"Даром что такой большой и сильный, – ворчал Гильом Каль, – а без старого учителя вы, ваша Милость, сущее дитя. Покрытое шрамами, успевшее вкусить бранной славы, крови и смертельных опасностей, но – дитя!".

– Вы поедете с пистолетом? – спросил Пинт.

– Служебная командировка предполагает ношение оружия, – ответил Стратонов.

– Вы – с оружием, а я – с тетрадью, – сказал Оскар, чувствуя свою вину. – Мотоцикл я сделаю, можете не беспокоиться. Я чинил соседям машины, чтобы немного заработать. На еду.

– Угу, – отозвался Стратонов.

– Пойдемте. Завтра нам предстоит тяжелая дорога. Джек!

Пес поднял голову. Они – все трое – направились к выходу из парка. И, если бы кто-нибудь видел их в ту минуту, то, наверное, решил бы, что эта странная троица вознамерилась шагать до самого горизонта – столько обстоятельной неспешности и обреченной решимости было в их движениях.

* * *

Всадники быстро сближались. Низкорослые коротконогие лошадки скакали не так быстро – куда им было до Букефаля, одним взмахом преодолевавшим расстояние, троекратно большее?

Рыцарь чувствовал, как густая кипящая кровь толчками пробивается по его жилам. Каждый удар сердца был неслучаен. Все было не случайным.

Тяжесть меча приятно ласкала руку, истосковавшуюся по убийству. Он не защищал Прекрасную Даму – да и можно ли назвать Прекрасной Дамой ту, что сидела позади него, крепко обхватив его торс?

Просто все это было ЕГО – от ноздрей Букефаля и до кончика хвоста Красотки. Никаких возвышенных идеалов, никаких благородных чувств. МОЕ! И любой, кто осмелился бы приблизиться на расстояние его вытянутой руки плюс длину меча, был обречен на гибель.