Он прочесал все окрестности. Не выходил из леса два месяца, буквально просеивая каждую иголку. Навеки поссорился с главой лесного Дома Ку, предъявив тому клок лисьего меха, найденного в сотне саженей от проведения пикника. Всё уже кануло в лету, всё кроме памяти и тоски.
В дверь тихонько постучались, скорее даже поскреблись, он не стал реагировать, даже голову не стал поворачивать к двери. Взгляд так и не оторвался от зелёного пятна на карте.
— Господин? Басилевс Руслановича — головка его секретарши Манюточки, сверкнув белизной острых клыков, просунулась сквозь дверную щель, — к вам Бродохлыст из Клана Золотобородых. Полчаса уже дожидается. Звать?
— Зови, — мужчина тяжело вздохнул, отметив что Манюточка в очередной раз покрасила свои волосы. Увиденное заставило его поморщиться. Нет, он не считал себя ханжой, но волосы цвета спелой клубники, и зелёная, нежного болотного цвета, кожа, да ещё и вкупе с длинными накладными ресницами, над глазами не доенной коровы. Это кого угодно может взъерошить.
— Так звать?
— Зови уже, и чаю нам не забудь. Только воду предварительно вскипяти, не то как в прошлый раз будет.
— Что милсдарь? Ни как тебе не удаётся с секретаршами ужиться, — Зашедший в кабинет гном, звонко шлёпнул, и не думающую уходить, секретаршу пониже спины, заставив девушку взвизгнуть. Бродохлыст походя, привычно присел, пропуская над своей макушкой зелёный кулак, — иди уже красавишна, не видишь начальник твой думать изволит.
Дверь за девушкой громко хлопнула, поколебав карту на стене, заставив ожить дороги и реки, решившие хоть на секундочку сменить привычные маршруты.
— Что Броди, снова матросишь мою секретаршу? — ректор изогнул тонкую бровь, пряча в густых усах набежавшую улыбку.
— Ну, а, куда деваться бедному мне. Девушки летят к импозантному красавцу, как мотыльки на огонёк, только бедняжечка крылышки обморозит о твоё ледяное равнодушие, а я тут как тут. Вот как? Скажи мне вьюнош неразумный, как ещё утешить женское сердечко?
— Тоже мне, нашёл юношу, — ректор фыркнул в густые усы, — Сам на позапрошлой неделе поил меня гномьей настойкой в честь моей первой сотни с дюжиной, годочков.
— Ключевое слово здесь первой. Так что, не спеши кичиться передо мной своим возрастом. Да и зелёненькая совсем не против. Почему не спрашиваешь зачем пришёл?
— Хорошо, — ректор взмахом руки зажёг верхние светильники, тут же отправив ненавистную карту в глубокую тень, — зачем пришёл?
— Помнишь тех двоих, что третьего дня посещали сей приют одинокого мужчины? — гном указал на два стула с высокой спинкой, приставленных к массивному столу, — Ну тех. Что мать и будущий тесть нашего будущего студента?
— Откуда такие глубокие познания, — ректор вскинул брови, — впрочем, не говори, знаю, как обычно оставил их одних и подслушивал. Да ладно! Не нужно так возмущённо на меня смотреть, тебе по должности положено. Как же помню и не порицаю. И с чего ты решил, что мальчик уже стал нашим студентом?
— А ты выслушай, — гном горестно покачал головой, — вот всегда спешишь, а ещё мне возрастом кичишься… мальчишка.
— Всё, всё, рассказывай. Судя по прелюдии, действительно что-то важное нарыл, — он кивнул зашедший Манюточке, показав глазами на столик в углу, — поставь туда Ягодка, и печенюшек не забудь принести, иначе думаю Бродохлыст не сможет ночью уснуть.
— Почему же? Господин? — Манюточка взмахнула ресницами, обдав ректора запахом чая, — милсдарь Бродохлыст ещё вполне крепкий мужчина.
— Ну да, — ухмыльнулся гном, — ещё матушка моя говораивала, что я в корень расту.
Когда в чашках душистый напиток, обновился второй раз, а половина печенья исчезла в недрах гномьего естества, Бродохлыст оставив початую чашку, посмотрел на своего друга и согнав с лица улыбку начал.