Она понимала, что все будет сложно и запутанно, но рассматривала изменения только относительно себя – и своей человеческой семьи.
А вдруг Грейди с Эдалин решат, что это плохо?
Вдруг это нарушит их отношения, над которыми они так упорно работали?
Вдруг…
Так много «вдруг».
И она к ним совсем не готова.
– Уверена, что не хочешь поговорить? – прошептала Эдалин, когда Софи захлопнула альбом.
– Я не знаю, о чем, – признала та.
– Ну… если передумаешь, я рядом.
Эдалин помогла убрать альбом, а потом щелчком пальцев задернула шторы на окнах и оставила Софи в одиночестве.
После этого стало тихо – исключение составлял оглушительный храп Игги.
Но как только Софи закрыла глаза, все «вдруг» обрело яркие, ужасающие формы.
Она и раньше сталкивалась с кошмарами – бессонные ночи были ей знакомы. Но пустой холод, поселившийся в сердце, казался иным.
Она лежала, потея и дрожа, стискивая ярко-синюю игрушечную слониху и пытаясь перетерпеть. Но когда в груди все сжалось, она откинула одеяло и кинулась к двери.
– Что случилось? – спросил Сандор, когда она побежала к лестнице.
– Я… хочу к родителям.
Признаваться в этом было так глупо и по-детски – особенно учитывая, что Эллу она захватила с собой. Но Софи больше не могла бороться с удушающим одиночеством.
На втором этаже она осознала, что еще ни разу не была в комнате Грейди и Эдалин. Когда она только поселилась у них, то сочла, что туда заходить нельзя – хоть никто ей этого не говорил. И после этого она максимум заглядывала в щель приоткрытой двери, когда в комнате было темно. Если бы Сандор не стоял за спиной, она бы развернулась – но гордость подтолкнула вперед, и, хотя стук был практически неслышен, Грейди открыл моментально.
– Все хорошо?
Софи кашлянула.