И все.
Предложение обрывается мощным ударом в лицо. Жирдяя качает назад, Фил хватает его за рубашке и добавляет удар левой рукой. Я вспоминаю, что он левша…
Второй удар выходит эффектным и особенно мощным.
Даже слишком.
Мужик падает, в падении спотыкается, летит на чей-то столик.
Стоят визги, бьетя посуда.
Переполошенные девицы пищат, к нам бросается охрана и… не только охрана клуба.
— Держи лед, не опускай, — советует Фил. — Давай, Ин, держи его.
— Я дура. Не надо было сюда идти. Сама виновата, — всхлипываю.
Страх прошел, боль тоже отступает от действия мешочка со льдом, приложенного к щеке.
— Брось, что за бред. Потанцевала немного, уродов хватает. Даже в элитном клубе. Просто пережрал… мужик. Бывает.
— Ты просто меня утешить пытаешься, а я точно знаю, что если бы не пошла, ничего бы не было.
— Да, это так. Не пошла бы и что? У тебя отличный вечер, триумф, бля. Пришла отметить! Не стоит вешать на себя вину за то, что этот урод… Онучин… перебрал.
Драку разняли. На место бросилась не только охрана клуба, но и охрана жирного мужика.
Он оказался не простым смертным. Депутат.
Онучин Григорий Иванович.
Накушался до свинячьего визга, пошел в разнос…
Мы с Филом сидим в кабинете администратора. За Фила разбирается его менеджер и юрист, за Онучина тоже… глаголит кто-то.
Пытаются мирно урегулировать, не вызывая шумиху.
Она не нужна никому — ни Филу, ни мне, ни, тем более, депутату этому, чтоб его.