– Отпечатки пальцев и образцы твоей ДНК.
– Но этого не может быть!
– Полиция не стала бы лгать в такой серьезной ситуации.
– И все равно не верю! Где она – эта подпольная лаборатория?
– На заброшенном заводе… заводе крепежных изделий.
21
Двадцать часов тридцать минут.
Действие разворачивается, как во сне. Мы с Момо прячемся в подвале театра, терпеливо ожидая момента, когда деревянная платформа поднимет нас на уровень сцены. Три брикета динамита, прибинтованные к моему животу и готовые к взрыву, стесняют мне дыхание, но терпеть осталось недолго. Момо обливается по́том, его штаны потемнели от мочи; он то и дело ощупывает, как и я, свой пояс смертника, который делает его толстяком. Мы лихорадочно переглядываемся, и наши сердца бьются так неистово, что мне чудится, их слышно снаружи.
Сверху до нас доносится веселый галдеж ребятишек в зале – возбужденные крики, радостный смех и визг. Родители и учителя стараются навести порядок, но без лишней строгости: все-таки у детей праздник.
У меня в руке зажато устройство, соединенное с проводком, – детонатор.
Сколько времени мне осталось жить?
Этот день не походил ни на какой другой.
Вчера, покидая дом Шмитта, я улучил свободную минутку и написал Момо:
«Вернулся из Сирии. Встреча завтра в девять перед видеосалоном».
Продрожав всю ночь на скамейке за вокзалом, я встретился с Момо, который ждал меня в назначенном месте. Что же случилось? Увидев его бледную мордашку и воспаленные веки, я почувствовал, как во мне поднялась искренняя радость, смешанная с братской нежностью, жалостью и отчаянием. Нам обоим хотелось обняться, так мы были счастливы увидеться вновь, но удержала стеснительность. Зато все эти чувства отражались в наших глазах.
– Ты мне расскажешь про Сирию, Огюстен?
– Конечно нет.
Улыбка.
– Ну а ты что тут напридумывал?
В нескольких словах Момо рассказал, что произвел несколько опытных взрывов. В Интернете он отыскал нужные технические инструкции, а благодаря хулиганью со своей улицы раздобыл необходимые материалы, в общем, преодолел все трудности.