– А ты совсем не глуп!
– Откуда вы знаете его имя?
– Он носил с собой документы, представь себе. Любопытно, не правда ли? Если бы я захотела все взорвать к чертовой матери, то ни за что не стала бы подписываться под своим преступлением, ну или, по крайней мере, не сразу, чтобы еще больше задурить головы полицейским, следователям, журналистам, жертвам и их семьям – словом, всему обществу. Ты согласен?
– Э-э-э… ну да…
– И в то же время ни ты, ни я не играем со взрывчаткой. Значит, между словом и делом есть какая-никакая разница… Впрочем, именно из-за таких рассуждений меня и считают безмозглой дурой, верно, Мешен?
Ассистент с нарочитым усердием строчит в блокноте.
Она встает и прохаживается по палате.
– Ты можешь описать того человека в джеллабе?
Я собираюсь с мыслями. Что делать – смолчать или признаться, что старик в джеллабе был размером с ворону и летал над плечом смертника?
– Полиция пришлет к тебе специалиста, чтобы составить словесный портрет.
Я до боли стискиваю пальцы.
– Ты что, сомневаешься? – восклицает она, садясь рядом.
– Д-да.
– Думаешь, тебе не удастся его описать?
– Ну… разве что частично…
– Не важно, ты все-таки попробуй!
Она встает и отряхивает юбку, словно могла ее запачкать в больничной палате.
– Ну ладно, мне скучать некогда, меня ждут три тысячи досье. Нельзя терять ни секунды. Мало того, коллеги так и норовят подставить мне подножку… И похоже, им представился очень удобный случай – испортить мне расследование такого громкого дела. Мешен, вы не помните, у меня был зонтик, когда я пришла?
– Он сохнет в ванной, госпожа следователь.
– Вот балда! Вечно я хожу с мокрыми зонтами!