– Но в Петербурге вы, когда у братца моего служили, показали себя молодцом.
– То иное.
– Отчего же?
– Сами знаете, полицию тогда привлекать было никак невозможно.
– Зато теперь дело важности государственной, а на полицию надежды нет – я уж вам, кажется, объяснил.
Печорин не хотел отказывать старику, но решил оставаться тверд.
– Не до того мне, Михаил Семенович.
Князь испытующе уставился на Григория Александровича.
– Али делом каким заняты?
– Занят.
Градоначальник пожевал губами.
– Каким же, позвольте поинтересоваться?
– Не могу вам сказать. Это личное.
– Понимаю, – протянул князь. Побарабанил пальцами по столу. – Я так полагаю, переубеждать вас бесполезно?
– В другой раз я бы помог, не задумываясь, – сказал Печорин. – Но не сейчас.
Михаил Семенович тяжело вздохнул и открыл верхний ящик стола.
– Не хотел я прибегать к этому способу, – сказал он, и видно было, что не врет: действительно сожалеет. – Однако не остается ничего иного.
Григорий Александрович нахмурился: тон князя ему не понравился. Он взглянул на тонкую папку, которую положил перед собой градоначальник.
– Здесь, голубчик, кое-что на вас имеется, – сказал Михаил Семенович, прижав листки пальцами. – И серьезное.
– Что же, интересно? – сухо спросил Печорин, который терпеть не мог, когда им пытались управлять.