Зима… Первой реакцией была ностальгия по заснеженным равнинам и деревьям в инее. Но потом в голову ударило: зима! А мои тёплые вещи в комнате Кинпатсу. Как и оружие!
А потом я вспомнил, как мы ещё в форпосте отправлялись в академию магии.
«Домашние» все были с баулами. Значит, у них тоже есть тёплые вещи. И эти вещи тоже в общежитии. А у тех, кто отправлялся из тюрьмы, тёплых вещей вообще нет! Как они будут зимовать?
К тем проблемам, которые у нас уже были добавилась ещё одна. Глобальная. Потому что в общежитие за вещами мы пойти не сможем.
Или сможем?
На ярких птичек теперь я смотрел совсем по-другому — как на предвестников грядущих проблем.
Ни Райко, ни других я больше не слушал. Я думал о том, как организовать вылазку в общежитие за вещами. А ещё о том, как мы тут разместимся?
Стало смешно. В тот момент, когда мы в первый раз пришли сюда и увидели, как исследуют магию некоторых наших одноклассников, мне даже в голову не могло прийти, что я всерьёз буду думать о том, как разместиться в лаборатории.
Параллельно с этим я думал о том, что нужно помочь родителям Кизаму. Потому как в беду они попали из-за меня — именно я виноват, что клан Такаги угрожает им.
Знал ли отец об этом? Думаю, знал. И ни слова не сказал мне, сделал всё, чтобы защитить.
А вот я был эгоистом! Думал только о себе! Непростительная ошибка, которая может стоить жизни людям, ставшим мне близкими.
И чтобы исправить её, мне нужно отправиться домой — отсюда я ничего не смогу сделать.
Но и людей тут я бросить не могу — неожиданно для себя я стал их лидером. Они с надеждой смотрели на меня, я не мог их подвести.
Я снова глянул в окно и увидел, как кустарник расступается, пропуская парней из дисциплинарного комитета — тех же, которые забирали ниндзя.
Интересно, почему допрашивать нас они идут вчетвером? Решили действовать параллельно, чтобы было быстрее? Или готовы к тому, что кто-то из нас окажется пособником ниндзя?
Птички, едва парни приблизились к ним, прыснули в разные стороны, облетели их по широкой дуге и сели на ветки кустарника поодаль. Теперь наблюдать за ними стало неудобно, и я повернулся к двери, ожидая, когда войдут представители местной власти.
Ждать пришлось недолго. Дверь открылась и все четверо вошли в аудиторию. И не просто вошли, а сходу разошлись по всем четырём углам — быстро, как при спецоперации.
Мы только глазами хлопали, видя это.
Лишь Райко попытался протестовать, но даже сказать ничего не смог. Четвёртый взмахом руки заткнул его.
А потом я почувствовал, как меня накрывает чем-то плотным, густым, вязким.