Я широко размахиваюсь и бью крюком по часам. От силы удара стекло разлетается на осколки, и циферблат крошится.
Крюк пробил столешницу насквозь, и лишь за несколько рывков мне удаётся высвободить его.
Часы остаются нанизанными на изгиб крюка.
Я обвожу взглядом сидящих вокруг стола.
– Дурные манеры. Дурные манеры!
– Простите, капитан. Мы не…
– Я сказал, никаких часов. Ни наручных, ни карманных – никаких. Вы, тупицы, понимаете, что значит никаких? Ноль. Ноль, чёрт вас побери!
Я наклоняюсь, приближаю лицо вплотную к одному из них, и тот отшатывается. От него воняет дешёвым элем и выдохшимся табаком. У него не хватает нескольких зубов, и вид зияющих дыр во рту вызывает у меня желание впечатать в стол эту уродливую рожу.
Неужели эти люди вообще не умеют содержать себя в порядке?
– В следующий раз, – предупреждаю я, поднимая крюк с разбитыми часами, – это будет твоё грёбаное глазное яблоко. Это понятно?
– Да, капитан. Извините, капитан.
– Джез, – Сми кладёт мне руку на плечо. – Нам надо поговорить.
Кровь бурлит, и я чувствую, как по лицу разливается жар. Может быть, я вырву ему глаз прямо сейчас. Стоило бы преподать им всем урок.
– Джез!
Я вихрем разворачиваюсь к Сми.
– ЧТО ТЕБЕ?
– Мне надо поговорить с тобой. Сейчас. – Она срывает карманные часы с моего крюка и подталкивает меня в сторону кабинета.
Только когда мы оказываемся внутри, за закрытой дверью, она сердито смотрит на меня.
– Дурные манеры, – упрекает она, повторяя мою любимую поговорку.
– Я же сказал, никаких чёртовых часов, Сми!