Когда же славный рыцарь де Рэ взглянул на собственную дочь не по-отцовски, обычно смиренная Катрин выступила резко против.
Но муж с ней не считался. Ни тогда, когда без спроса украл, ни тем более – после. Он отослал жену в другой замок, оставив дочь при себе. Несколько раз делал попытки уговорить, увлечь в спальню добровольно, без использования силы. Все-таки, не бессловесная крестьянка, которую можно грубо оприходовать на месте и тут же забыть. Родная кровь, жалко применять насилие...
- Вот у меня вопрос, - отвлекшись от рассказа, сказал Жюльен, ни к кому конкретно не обращаясь. - Понимал ли он, что мечтал совершить страшнейшую форму кровосмешения?
Вопрос прозвучал риторически. Ответ не требовался, хотя Жаннет про себя его произнесла. Но промолчала. Ждала - что скажет Жюльен. Проверить: совпадут ли в очередной раз их мнения?
- Конечно, понимал, - ответил себе Жюль точно теми словами, что произнесла про себя подруга. – Не мог не понимать, как нормальный человек. Представляешь? Ведь он, к тому же, был чрезвычайно набожен. До фанатизма! И такие безбожные мысли в голове. Мятущаяся, противоречивая личность... – с сочувствием проговорил Жюль.
- Урод рода человеческого, - прошептала девушка неслышно.
В оценке одного и того же персонажа мнения молодых людей разошлись. Имели ввиду одного человека, но в разных имиджах. Для Жюля это был герой, доблестно сражавшийся за родину, затем по неизвестной причине свихнувшийся умом, потому достойный сострадания. Жаннет воспринимала его склонным к инцесту, карикатурным страшилищем, которым пугают на ночь непослушных детей.
Каждый оценивал со своей колокольни.
Собственная колокольня показалась Жюлю выше и объективнее. По будущей профессии ему положено было не осуждать, а разбираться в хитросплетениях душевных загогулин.
- Представляю, как он страдал и мучился... Какими ласковыми словами уговаривал дочь, - проговорил он задумчиво, будто представил сцену перед глазами. - Однако Мари не поддавалась.
В один из вечеров, кстати, похожий на сегодняшний - вьюжный и отчаянно беспросветный, отец напился вина для храбрости. Без стука ворвался в ее покои. Девушка спросонья испугалась, в темноте не поняла – кто, зачем. Когда поняла, бросилась прочь, босиком, в одной ночной рубашке. Отец устремился следом - ругаясь по-черному, угрожая в случае отказа лишить приданого и выдать замуж за первого попавшегося бедняка.
Пути назад не оставалось, Мари подбежала к лестнице и устремилась наверх. Кстати, лестница с тех пор отлично сохранилась. Ее можно узнать по узорной решетке перил с королевским символом – лилиями.
- Не отвлекайся! – мягко и одновременно требовательно сказала Жаннет.
- Мари бежала и бежала, прыгая через две ступеньки. Иногда через три. Все выше, на крышу круглой башни...
- Ой, какой ужас, – прошептала Жаннет со смешанными чувствами.
Как ни странно - противоположными. С одной стороны – хотелось, чтобы девушка непременно спаслась от насильника. С другой – чтобы история закончилась романтически - смертью. Неважно кого, отца или дочери, но непременно - трагическая концовка. Чтобы кого-нибудь стало жалко до слез и сердечного замирания.
- Бедная девочка. Босиком, по каменным ступенькам. В ночной рубашке... Господи, неужели это правда?
- Конечно, нет, - легкомысленно ответил Жюль.
Его легкомыслие не соответствовало напряженности момента, который сам же описывал. Жаннет немножко расстроилась. Взглянула на друга с укором, молча пытаясь призвать к порядку: если рассказываешь о чем-то трагическом, будь добр оставаться в роли.
Не шути без дела, не насмехайся над героями. Бери пример с великого Шекспира. Который трагическими словами, шедшими из души, описывал сцены убиения, например - мавром неверной жены. Интересно, каким способом Отелло ее душил: спереди двумя руками, сзади одним локтем или с применением заранее подготовленной удавки? Ой, кажется, отвлеклась...