– Думаю, так оно когда-то и было, – отозвался он тем же приглушенным голосом, что и в самом начале, – но душа у меня, сэр, не на месте, совсем не на месте.
Он охотно вернул бы сказанное, если бы только мог. Но слова уже вырвались, и я не преминул за них ухватиться.
– Отчего же? Что вас тяготит?
– Это непросто передать, сэр. Очень, очень непросто. Если вы снова ко мне заглянете, я попробую.
– Но я и вправду намерен вас навестить еще раз. Скажите когда?
– Я ложусь спать рано утром, но заступлю на дежурство завтра в десять вечера, сэр.
– Я приду в одиннадцать.
Сигнальщик поблагодарил меня и вышел проводить за дверь.
– Я, сэр, выставлю белый свет, – произнес он негромко, – пока вы не найдете тропу наверх. А найдете – не окликайте меня! И когда взберетесь на вершину – тоже не окликайте!
Он так это сказал, что меня пробрало ознобом, но я только кивнул:
– Да-да, хорошо.
– И когда спуститесь завтра вечером вниз – не окликайте! Позвольте на прощание задать вам один вопрос: почему вы крикнули сегодня «Эге-ге, там, внизу!»?
– Да бог его знает. Крикнул что-то – сам точно не вспомню…
– Не что-то, сэр. Те самые слова. Мне они хорошо известны.
– Допустим, именно так я и крикнул. Почему? Конечно же потому, что увидел внизу вас.
– Только по этой причине?
– По какой же еще?
– У вас не было ощущения, что вам внушили их каким-то сверхъестественным способом?
– Нет.
Сигнальщик пожелал мне доброй ночи и занялся семафором. Я двинулся вдоль железнодорожной линии в поисках тропы (испытывая весьма неприятное чувство, будто сзади меня нагоняет поезд). Вскарабкиваться в гору легче, чем спускаться, и я добрался до гостиницы без каких бы то ни было осложнений.