— Зажуйте!
— А вы?
— Не люблю сладкое. Да и вкус коньяка испортит. Не стесняйтесь!
Вика взяла конфету и откусила. Вкусно! Он вновь отпил из рюмки, затем обмакнул кончик сигары в коньяк и сунул ее в рот. Пыхнул дымом.
— Хорошо! — сказал, откинувшись на спинку стула. — После рабочего дня выпить рюмку, закурить сигару и наслаждаться, зная, что у тебя все получилось, — кайф.
— Почему вы отказываете другим взрослым? — спросила Вика. Она слегка захмелела и перестала стесняться. — Утром возле меня стоял литовец…
— Безнадежно! — махнул он рукой. — Исцелению поддается то, что еще живо. У него почки мертвые. Думаете, не пробовал? Я ведь вижу, что внутри у человека. Кладу ладонь на больной орган, вернее, его проекцию, и всплывает картинка. Цветная. Если орган здоров, то он синий или голубой, если воспален или не в порядке, — красный и полыхает жаром. Чем больше поражен, тем жар сильнее. Я его ощущаю. Мертвый орган жаром не отдает, он черный. И еще. Чем старше человек, тем труднее его исцелить. Потому и работаю с детьми.
— Но вы бы могли…
— Нет! — покрутил он головой. — Если пройдет слух, что исцеляю взрослых, да еще, не дай Бог, с онкологией… Меня разорвут на мелкие кусочки. Думаете, литовец первый? Кто только не обращался, чего только не сулили! Новую «волгу», кучу денег, даже квартиру. Когда жареный петух клюнет, ничего не жалко.
— Кстати о деньгах, — сказала Вика. — Сколько я должна?
— Нисколько.
— Это неправильно, — нахмурилась Вика. — Другие платят.
— У них есть такая возможность, у вас — нет.
— Почему? — обиделась она.
— Сколько у вас с собой? — спросил он.
— Двести рублей.
— У меня минимальный тариф — пятьсот.
— Могу заплатить частями. Двести — сейчас, остальные — потом.
— Бросьте! — махнул рукой. — Не помню, сколько у меня на сберкнижке, но ваших денег даже не замечу. Не парьтесь!
«Почему я должна париться? — удивилась Вика. — Мы не в бане. О чем это он? Ладно…»