Золотые чешуйки скупо поблескивали на свету от движения змеи. Кольца из ее длинного тела медленно сжимались, но Влади продолжала с вызовом смотреть на меня, одной рукой оттягивая питомицу, другой сжимая в кулаке ткань моего камзола. Лицо ее уже наливалось краской, но девушка не желала сдаваться.
– Курракава, мы никого не убиваем.
Она недовольно оголила острые грязно-желтые клыки, грозно зашипела, но ослабила хватку. Человечка захлебнулась воздухом, закашлялась. На кончиках ресниц блеснули слезы. И лишь моя рука продолжала сжимать ее волосы, обезоруживая, заставляя топтаться на носочках, открывая хрупкую шею, которую так легко скрутить.
Упрямая. Слишком гордая. Для низшей…
– В моем замке не убиваем, – добавил я.
Змея подняла голову, высунула длинный язык. Она переползла на мое плечо, вытянулась, чтобы быть выше служанки и выглядеть устрашающе.
– Упиваетесь слабостью других, аян Алир? – Голос девушки осип.
– Меня не интересуют слабости людей, – произнес сухо, даже не добавляя силы.
– Отпустите, больно же!
– Неужели? Ты нарушила запрет не для этого? – в очередной раз я сжал ее волосы.
Человечка стиснула зубы, блеснула глазами. Она не билась в истерике, не вырывалась, подобно загнанному зверю, а терпела, стойко и дерзко. Непривычно, странно, необычно.
– Прошу прощения, аян Алир, – ее голос изменился, стал тоньше, словно до предела натянули струну лютни. – Подобное впредь не повторится.
– Конечно. Ведь тебя здесь не будет.
Одной человечкой меньше, одной больше – ничего не изменится.
Взгляд невольно скользнул к шее служанки. От пульсирующей жилки тонкая белая кожа приходила в движение. В ней словно трепетала сама жизнь. Такая беззащитная… Почему же настолько безрассудная?
– Курракава, останься здесь, я выпровожу незваную гостью, – опомнившись, сказал я.
Змея вскоре оказалась на полу, а девушка, подталкиваемая мной, засеменила к парадной двери. Она еще сделала пару попыток освободиться.
– Алир, простите, пожалуйста! – кричала служанка. – Я больше не буду нарушать… ничего не буду! Пустите!
Заискивающий голос ее вскоре изменился на грубый:
– Нравится издеваться над слабыми? Да вы не дракон! Вы обыкновенный деспот!