Годсгрейв

Тишину.

И в безопасность.

Эшлин помчалась к просторной спальне Мии, подхватила небольшой кожаный мешок с драгоценным мечом из могильной кости. Глаза вороны на рукояти мерцали красным в тусклом свете. Ваанианка обвела взглядом пустую кровать, пустые стены, пустую тьму. И, развернувшись на пятках, кинулась обратно по коридору к кабинету Меркурио.

– Ты готов о…

Сердце Эшлин замерло в груди. За столом Меркурио, сложив руки под подбородком, сидела пожилая женщина с вьющимися седыми волосами. С виду она казалась милой старушкой, ее глаза мерцали, пока она осматривала Эшлин. Хоть женщина и сидела в кресле епископа, она выглядела бы уместнее у домашнего очага, с внуками на коленях и чашкой чая в руке.

– Достопочтенная Мать Друзилла, – выдохнула Эшлин.

– О нет, юная донна Ярнхайм, – ответила старушка. – Я перестала быть Достопочтенной Матерью с тех пор, как из-за твоего предательства погиб лорд Кассий. Теперь я – Леди Клинков.

Эшлин окинула взглядом кабинет. Во мраке стояли еще четыре фигуры – ее поджидало все Духовенство Красной Церкви. Аалея со смертельно-черным взглядом и кроваво-алыми губами. Паукогубица в изумрудно-зеленом платье. Маузер с глазами старика и улыбкой юноши. И, наконец, Солис, чьи незрячие глаза смотрели в потолок, но все равно умудрялись испепелять ее взглядом.

Рука Эшлин сомкнулась на мече Мии из могильной кости.

– …Где Меркурио? – требовательно спросила она.

– Епископ Годсгрейва уже вернулся в Тихую гору, – сказал Солис.

– Он пытался оказывать сопротивление, – добавил Маузер. – Боюсь, нам пришлось навредить ему.

Паукогубица смотрела на Эшлин блестящими черными глазами.

– Некоторые среди нас очень надеются, что то же можно будет сказать о тебе, дитя.

– Прошу, – Друзилла показала на стул перед собой. – Присаживайся.

– Или что? – спросила Эшлин, разозлившись. – Ты не можешь убить меня, как отца, старая сука. Карта нанесена на мою кожу аркимическим путем. Если я умру, она навеки будет утеряна.

– Прошу, присядьте, донна Ярнхайм, – раздался голос.

Из спальни Меркурио вышел мужчина, и живот Эшлин наполнился льдом. Он был высоким и до боли красивым, темные волосы проредили едва заметные седые прожилки. На нем была длинная тога насыщенного фиолетового цвета и золотой венок на лбу.

– Нет… – выдохнула Эшлин.

– Если бы мы желали вам смерти, вы бы уже давно погибли, – сказал консул Скаева. – Так что, пожалуйста, присядьте, прежде чем нам придется прибегнуть к… неприятным мерам.