Годсгрейв

«Ну и эго у этого мудака…»

Девушка откинула свой мешок и чуть ли не с легкомысленным презрением плюхнулась на предложенный стул. А затем закинула ноги на стол Меркурио прямо перед лицом Друзиллы. Женщина сердито на нее посмотрела, но в руке Эш по-прежнему был меч из могильной кости, ее пальцы барабанили по рукояти.

– Все предусмотрели, да? – спросила она консула.

– Достаточно.

– Кроме той части, в которой Мия похитила вашего сына?

Улыбка медленно сошла с губ Скаевы.

– Это было… прискорбно, – ответил консул, его челюсти пошли желваками. – Мальчик не должен был сопровождать моего двойника на торжество. Моя жена… видите ли, она не может иметь детей. Поэтому она часто ему потакает, возможно, даже слишком. – Губы Скаевы вновь изогнулись в смертельной улыбке. – Но да неважно. У меня есть любимый учитель. А теперь и любимая. И какой бы она ни была хладнокровной, думаю, даже моя дочь не причинит вреда своему брату.

Земля ушла из-под ног Эшлин.

– …Дочь?

Девушка почувствовала какое-то движение позади себя. Быстро оглянувшись, увидела худого бледного юношу с пронзительными голубыми глазами в двери кабинета, одетого в черный бархатный камзол. Он хранил молчание, как всегда, но нож в его руке выглядел достаточно остро, чтобы порезать солнечный свет на шесть кусочков. При их последней встрече он был закован в цепи люминатов – и все из-за ее предательства. Эшлин могла поспорить, что он из тех, кто таит злобу.

– Как оно, Тишь? – спросила Эшлин.

Позади него виднелись и другие люди, хмурые, сердитые – все Клинки, без сомнений.

– Время идти, Эшлин, – сказала Друзилла.

– О не-е-ет, – протянула та. – Можно я еще ненадолго задержусь и послушаю злорадства консула? Мне так нравится слушать, как этот мудила хвастается, что все продумал.

– Вы не согласны, донна Ярнхайм? – улыбнулся Скаева.

– Боюсь, вы меня обязываете, консул Скаева, – улыбнулась в ответ Эшлин. – Поскольку человек, который все продумывает, мог бы догадаться заглянуть в мой мешок, прежде чем я его уронила. А человек, который не столь влюблен в свой собственный ебаный голос, мог бы услышать, как загорелся фитиль бомбы внутри.

Глаза Друзиллы округлились. Эшлин прыгнула в сторону, когда ее мешок взорвался с громоподобным шумом. Солиса откинуло в стену в противоположной части кабинета. Духовенство загорелось аркимическим огнем. Тишь вылетел за дверь, его камзол объяло пламенем, остальных Клинков разметало по коридору, как горящую солому.

Эшлин вскочила на ноги и побежала, из ушей шла кровь, одежда дымилась, в голове все плыло из-за взрыва. Держа в руке меч из могильной кости, она помчалась через некрополь, а несколько Клинков Церкви гнались за ней по пятам. Петляя по извилистому лабиринту, она добралась до верхнего уровня и выбежала на кладбище, три солнца ударили ей в спину. Ей нужно было добежать до гавани, нужно…

Кинжал вонзился в заднюю часть ее бедра, задевая кость. Ваанианка закричала и споткнулась, раздирая ладони и колени о каменные плиты. Сцепив зубы, она перекатилась и вытащила кинжал. С трудом поднявшись, увидела четырех Клинков, мчащихся прямо на нее. Тихие и мрачные, глаза сужены до щелочек. Убийцы – все как один. Каждый из них – буря, которая не жалеет тех, кто в ней утонул.

Эшлин подняла меч Мии.