Годсгрейв

Старик отвлекся от работы и надвинул очки на переносицу. С их последней встречи его густая копна седых волос будто стала еще более беспорядочной, голубые, как лед, глаза обрамляли морщинки из-за вечно хмурого выражения. Он определенно мало спал последние месяцы.

– Так-так, – ухмыльнулся Меркурио. – Я думал, это Молчун снова вернулся поныть. Как оно, вороненок?

Мия изумленно уставилась на своего бывшего наставника.

– Что, ради бездны, ты тут делаешь?

– А на что, ради бездны, это похоже?

– Тебя назначили епископом Годсгрейва?

Меркурио пожал плечами.

– Епископа Таллеса изрешетили, когда люминаты зачищали город. По какой-то причине эти мудаки так и не добрались до сувенирной лавки, но я не стал рисковать и возвращаться туда. Поэтому, как только часовню отстроили, Леди Друзилле удалось заманить меня назад на службу Церкви. Без лавки мне больше нехрен было делать.

– Почему ты мне не сказал?

– Ты была в Галанте. И если твои зенки вдруг разучились видеть, я был немного занят. Итак, хватит этих прелюдий. Адонай послал весточку о твоем прибытии. Ты получила указания?

Мия была застигнута врасплох. Меркурио так и не простил ей то, что она провалила свое последнее испытание. И хотя старик всегда будет любить ее, он, кажется, по-прежнему был… немного разочарован. Как и все остальные в Духовенстве, ее бывший учитель умел таить обиду. Само собой, Мию это печалило – Меркурио взял ее под свое крыло и растил на протяжении шести долгих лет. И хотя девушка никому ни за что не призналась бы, но она тоже любила этого старого ублюдка.

Как бы там ни было, Мия была Клинком, а он – ее епископом, и его тон тут же ей напомнил, где она находится. Мия достала футляр со свитком, который отдал ей Солис. Он был сделан из кожи, так что подпадал под действие магики Адоная – то, что никогда не знало пульса жизни, не могло пройти через Кровавую Тропу. Мия наблюдала, как Меркурио разворачивает пергамент и, прищурившись, изучает его.

– Донна… – пробормотал он.

– Предводительница Щеголей, – пояснила Мия. – Они орудуют у залива Мясников.

Епископ кивнул и поднял рисунок, изображавший жертву Мии. На нем была женщина с мрачным выражением лица и еще более мрачными глазами. Одетая в дорогой сюртук и с искусно уложенными в завитки волосами, недавно вошедшими в моду среди костеродных дам. В правый глаз был вставлен (очень по-дурацки, как показалось Мие) монокль.

Меркурио опустил пергамент на стол.

– Жаль закапывать столь острый нож. – Старик сделал щедрый глоток из своей чашки с чаем. Находясь совсем рядом, Мия смогла учуять в нем золотое вино. – Итак. Тебе дали подробные указания, и ты знаешь, с чего начинать поиски. У тебя есть восемь перемен, чтобы прикончить ее и украсть карту, песок в часах сыплется. Что тебе нужно от меня?

– Ночлег. Чудно-стекло. Оружие. Десница, который знает Годсгрейв не хуже меня и двигается так же быстро, как я.

– Десница у тебя есть, она стоит прямо за тобой.

Мия повернулась к Джессамине. Снова к старику Меркурио. Епископ находился в блаженном неведении о вражде между девушками, а поднимать эту тему было как-то унизительно. Но полагаться на Джессамину – это как полагаться на то, что однажды солнца погаснут, и Мия наслаждалась ее компанией в той же степени, в какой евнухи наслаждались просмотром непристойных литографий.