Старик скрестил руки на груди, голос его зазвенел сталью, похожей на ту, что мерцала среди пылающих углей.
– Я не буду этого делать.
– После всего, что я сделала для вас. После того, что вы забрали у меня.
Она взглянула вверх, и выражение ее лица заставило старика вздрогнуть.
– Вы – мой должник, Даичи.
Предводитель Кагэ опустил голову. Глубоко вздохнув, он кашлянул один, другой раз, вздрагивая и тяжело сглатывая. Она увидела это в его глазах, когда он смотрел на мозолистые руки, лежавшие на коленях. Кровь, которую никогда не смыть. Призрак ребенка, который так и не родился. Образ матери, которая больше никогда не обнимет дочь.
Ее матери.
Он произнес лишь одно слово, которое отдавало горечью желчи.
– …Хай.
Даичи подхватил стоявший рядом кувшин с красным саке и поднялся, как человек, идущий на казнь. Встав рядом с Юкико на колени, он достал танто из костра.
Юкико не подняла глаз от пламени. Она расслабила пояс на талии, сбросила с плеч уваги и прикрыла грудь ладонями. Ее ирэдзуми блестела в свете костра: красивая девятихвостая лисица на правом плече указывала на принадлежность к клану Кицунэ, а императорское солнце на левом означало, что она служит Сёгуну. Юкико вскинула голову и убрала волосы со знака Йоритомо. Несколько прядей все еще цеплялись за влажную плоть.
Когда Даичи поднял нож, воздух между ними заколыхался.
– Ты уверена?
– Нет господина, – она тяжело сглотнула, – нет хозяина.
Он поставил кувшин с саке на пол между ними.
– Хочешь что-нибудь…
– Даичи, просто сделайте это.
Старик глубоко вздохнул и молча прижал танто к чернилам.
Когда лезвие коснулось кожи, каждый мускул тела Юкико сжался. Воздух наполнился шипящими звуками, словно на сковороду бросили жарить свежую рыбу, и запах подугленного мяса и соли заглушил запах горящего кедра. Изо рта вырвался сдавленный стон, и Юкико закрыла глаза, борясь с криком, клокочущим у нее в груди. Она услышала, как пахнет ее собственная горящая плоть.
Пронзительно.